Остров
Шрифт:
— Да вон, самая толстая.
Все это время полинезийки (Или филиппинки?) окружали одну, возвышавшуюся над ними на целую голову, с венком из красных цветов.
"Рекордных размеров. Метра два будет", — прикинул Мамонт.
— Вторая половина, — с сомнением, как будто впервые увидев ее, произнес Кент и почему-то вздохнул. — Увесистый довесок.
— Это даже не ягода опять, — ухмыльнулся Мамонт. — Целый фрукт.
— Ничего, красивая, — одобрил Козюльский. — Красота есть.
— Косметики, конечно, много, — оценивал Чукигек. —
— Это я для них неравный, — как будто начал нервничать Кент.
— Трехспальная кровать понадобится, — продолжал Мамонт.
— Ну ладно, — остановил их всех Кент. — Пошли на мою молодую глядеть. И я еще раз познакомлюсь.
С двух сторон мизантропы и их гости двигались к ресторанному навесу.
"Ну вот и породнился ты с капиталом…" — кажется, Мамонт мысленно готовил свадебное поздравление.
Идущий впереди Демьяныч неожиданно остановился.
— Вдруг откуда ни возьмись, — произнес он что-то непонятное.
Старик почему-то смотрел вверх, вертел головой. Мамонт тоже обратил внимание на какой-то непонятный механический вой. Он становился громче, кажется, приближаясь.
— Ложись, — заорал кто-то. Сзади сильно пихнули в спину, Мамонт упал.
Шеф-повар стоял, разинув рот и тоже глядя вверх. Белые куртки бегущих официантов мелькали в лесу. Оказывается, бежали и мизантропы, и были уже далеко, вот тоже свернули туда. Внезапно, под навесом что-то с грохотом лопнуло, вспыхнуло розовое пламя. Где-то заголосили женщины.
Что-то (Мины? Снаряды?) падали в одно место. Там, где был ресторан, будто клокотал пыльный вулкан.
Осколки, отчетливо заметные по шевелению в траве, падали перед ним. Мамонт ползком, потом на четвереньках, заспешил к ближайшим деревьям. Теперь гремело повсюду. Лес качался от множества, звучащих наперебой, взрывов.
Так же неожиданно все затихло. Вокруг медленно шевелился дым. В лесу с трудом угадывалась даже тропа. Вокруг изломанные деревья, осколки раздробленной скалы, вывернутая земля: теплая, издающая химический смрад, грязь. В стороне, в глубине зарослей, галдели мизантропы.
"Значит уцелели."
Доносился голос Демьяныча: "…Как же без войны. Такова она, жизнь. Не нами придумана."
Заговорил о чем-то Козюльский. Кажется, соглашался. Повсюду хвосты мин. — "Как их?.. Стабилизаторы." — Свежие, блестящие на изломах, осколки из ноздреватого, похожего на баббит, металла. Растерзанные трупы каких-то тварей, листья и трава забрызганы чей-то свежей кровью. Среди обгорелых зарослей все чаще стали появляться воронки, будто неожиданно образовавшиеся здесь пруды. Мамонт остановился перед большой и длинной ямой — в нее, журча, набиралась вода — оглушено глядел на черные от гари траву и листья. — "Откуда столько грязи?"
Рядом появился Кент, в рваной рубашке, со скомканным пиджаком в руках. Остановился у края ямы, бессмысленно уставился туда, потом кинул пиджак вниз, в коричневую воду.
— Вроде столько грязи
— И никто этому не рад, кроме мирового империализма, — невпопад отозвался Кент, рассеянно потер черным пальцем и без того испачканный сажей нос.
— Все целы? — поспешно спросил Мамонт.
— Все.
В лесу, ближе к месту несостоявшегося торжества, все чаще стали появляться остатки раскиданной по лесу ресторанной утвари, в кроне дерева даже застряло колесо от водовозки. На окраине леса от деревьев остались только голые ободранные стволы. Там же нашлись собравшиеся мизантропы.
— Все с песком перемешало, — встретил их Пенелоп.
— И лошадь аркашкину убило, — добавил Чукигек.
На месте ресторана что-то еще горело, оттуда тянулся редкий горький дым.
— Разлетелось скромное свадебное угощение, — Кент достал, застрявший в кустах, маленький помидор, мрачно сунул его в рот. — Разметало, унесло папуасов. Всех гостей вместе с моей мухой-цокотухой. Да нет! — Голос его становился все громче. — Если и живы, уже не вернуться. На хрена им такой неудачник как Кент. Штатовцы, ну, гады… Доказали несостоятельность Кента. И очень убедительно.
— Я видел, прямо на середину стола мина упала, — зачем-то вставил Чукигек. — Сюрприз.
— Ну что стоим, чего еще ждем, дорогие гости, — Кент будто с трудом сдерживал свой голос, звучавший все громче и пронзительнее. — Закончен праздник, исчерпан. Всему хорошему на свете приход конец…
ВЕЧЕР
Часть третья
— А, сыр! Давно не жрал… А вот японцы не любят сыр.
— Не тянись, не тянись, не дорос еще… Народный коньяк на тебя переводить.
Мамонт постепенно возвращался в этот мир, все отчетливее ощущая под собой какие-то жесткие доски. Кажется, он спал на столе. В темноте звякнуло стекло: Мамонт безошибочно определил, что это горлышко бутылки коснулось стакана. Точно: зажурчала жидкость.
— Все, кончилось внутреннее содержание в моей бутылки, — голос Кента. В темноте блестели его немигающие и круглые, как у умной птицы, глаза. Лежащие на подоконнике доллары казались голубоватыми от лунного света. Там, рядом с окном, Тамайа с Наганой играли в карты, о чем-то переговариваясь на непонятном языке.
За раскрытой дверью ресторации, далеко, что-то звонко лопалось, будто кто-то бил бутылки об асфальт. На пороге сидел Демьяныч, сопя, грыз какой-то плод, судя по запаху, — манго. Непонятные звуки приближались.
— Что это? — хрипло спросил Мамонт.
Старик исподлобья посмотрел в его сторону:
— Так, ерунда… Обостренье классовой борьбы. Да мины это, не дергайся. Не видит нас американ.
Мамонт почему-то подумал, что выражение высокомерия на этом лице, сплюснутом, покореженном от неоднократных побоев, выглядит нелепо.