От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
– А с солью пламя было красивей, чем с добавкой куриного помета.
– Чего это красивей? Тот же оттенок. И с индийской селитрой таким же цветом горело. Жалко, что эти смеси расслаиваются, если их не перемешивать. Зато с бараньим жиром лучше прилипает. Надо будет еще с козьими катышками испытать.
– С содой не пробовали, и с оливковым маслом, – припоминает Аптекарь, – уксуса не добавляли…
– …и не перчили, – хихикает Гарри. Голоса удаляются, а любопытная Сонька подходит к куче листвы – огонек продолжает тихо гореть – парни его так полностью и не залили. То есть в принципе напалм уже есть, но ребята продолжают перебирать варианты, что-то уточняя. Или исследованиями
– Спасибо, Джонатан. Денег, которые ты мне присылаешь, вполне достаточно. Просто возникла заминка в занятиях из-за того, что один из преподавателей умер от дизентерии, а еще двое готовятся за ним последовать. Я решил, что лучше переждать это время подальше от заразы, – с этих слов Эдуарда начался разговор за ужином.
– Кембридж отсюда недалеко, – встревожилась мама. Как я ее понимаю! В эту эпоху эпидемии приводят к подчас ужасающим потерям. Чума, холера, оспа – это то, что буквально на слуху. Так что и дизентерия пугает ничуть не меньше. Как и, наверное, тиф, хотя два последних заболевания связаны с гигиеной. Вернее, с ее отсутствием.
Моя-то Софочка руки моет с мылом и когда запачкается, и перед едой. А еще утром, перед сном и после туалета. Да, не только она способна на меня натопать, капать ей на мозги я тоже умею. Последовательница у нас одна – Мэри. Остальные хоть и знают про маленьких невидимых зверьков, от которых портится пища и бывают болезни, но заниматься наведением чистоты на самих себя как-то не торопятся. Поэтому я терпеливо жду, когда братья наговорятся о живущей в Лондоне сестрице Аннабель, вспомнят дела давно минувших дней, откушают вина и отведают угощений. Подобные гости в этом доме нечасты. Хотя Эдуард и не совсем гость – он в этом доме родился и вырос. У него тут имеется своя комната, где хранятся памятные с детства вещи.
Сам же я тем временем припоминаю, что про эпидемии дизентерии как-то раньше не слыхивал, а вот о вспышках заболеваемости что-то проскальзывало даже в двадцатом веке. Ну да я не доктор. Может, и преувеличиваю опасность, но отмахнуться от нее не могу. Тем более что весь такой образованный папин брат попросту сделал ноги из мест, где отмечены случаи этого дающего серьезные последствия недуга. Вплоть до летального исхода. Как ни крути, Эдуард – будущий ученый, человек с не чересчур закостенелым сознанием.
Поэтому утром еще перед началом работ в кузнице у старших и уроков у младших Софочка собрала весь личный состав, построила и объявила чрезвычайное положение по случаю угрозы дизентерии. Напомнила о маленьких невидимых зверьках, объяснила необходимость мытья рук перед едой и после туалета, после чего раздала мыло и направила бойцов в народ. Сначала в собственные семьи, а дальше и по соседям.
Откуда у нас в доме столько моющих средств? Из-за моего прокола с применением мыла в напалме в качестве загустителя. Может, у кого-то оно что-то и загущает, но не у нас. А закупили его с большим запасом, потому что оптом дешевле. Да и выбирали максимально недорогое, похожее на наше хозяйственное. Зато сразу два ящика.
Контролировать исполнение и проверять доходчивость донесения стратегически важных сведений до населения отправились обе дочери хозяев и хозяйская же крестница. Угроза смертельного поноса оказалась убедительной – не напрасно мы четыре дня подряд умоляли наших арендаторов не умирать по-глупому.
Чтобы сразу стало ясно, докладываю: весной случаи этой болезни унесли несколько жизней и в Ипсвиче, и в окрестных деревнях. Даже в отдельных хуторах были жертвы. Но на землях Корнов никто не заболел.
Вернусь, однако, к дяде. Он заметно моложе нашего папы. Науками,
Беспокоил меня процесс отката – нестабильно он выглядел. Разная длина, торможение от участка к участку меняется с неодинаковой скоростью. Поэтому после десятка выпущенных снарядов мы приподняли заднюю часть орудия, вынув ее из рамы, подставили ведро и открутили пробку.
«Семен Семеныч!» – воскликнула Софочка на чистом русском и хлопнула себя ладошкой по лбу – масло было белесым, что указывало на присутствие в нем мелких пузырьков газа. Думаете, воздуха? Отчасти. То есть это мог быть азот, в то время как кислород в условиях высокой температуры, возникающей при сжатиях, сжег сколько-то масла, образовав водяной пар и углекислый газ, которые во взвешенном состоянии и создали белесое облако, висящее в недавно чистом, как слеза, масле. Так мы в эту не от великого ума возникшую топку еще и подпускали свежего воздуха, отчего процессы окисления проходили в трудноописуемых вариациях, причем неоднородно. Хорошо, что стенки цилиндра и поршня толстые, ведь могло и бабахнуть! Оно, может, и бабахало, замедляя скорость отката. Снаружи-то не видно.
«Флогистон?» – уточнил Эдуард. И тут я сообразил, что в запале и по привычке работать с учениками открыто, вывалил и про кислород, и про водород, и про углерод, помянув заодно и азот. Но если простые деревенские парни восприняли информацию без задних мыслей, то образованный начинающий ученый рассмотрел мои откровения через призму современной ему науки. Пока Софочка оправдывалась, блея невнятно насчет не вполне ясной пока гипотезы, шустрый парнишка – сын молочника – принялся спорить с самим Биллом из Дальних Вязов о том, какой длины свободно перемещающийся поршень нужно вставить внутрь цилиндра откатника, чтобы этот вредный флогистон вместе с безвредным азотом перестали пачкать масло – суть проблемы мои Ломоносовы ухватили влет и сразу принялись генерировать идеи по ее решению. На этот раз попали с первой попытки. Коллектив, прихватив с собой ствол с неотнимающимся от него поршнем, потянулся в кузницу, воплощать возникший на ходу замысел. Как они эту тяжесть уволокли? Как всегда, всем детским садом, опутав веревками. Все сто пятьдесят без малого килограммов.
И тут обратил я внимание на дядю Эдуарда. Он знатно измял и выпачкал свою университетскую мантию, которую продолжает носить с упорством священнослужителя, не вылезающего из сутаны. Даже валки в кузнице крутит в этом неуклюжем балахоне. Однако на этот раз, кажется, он ее дорвал до предела. Он мне чем-то напоминает кузена Бенедикта из «Пятнадцатилетнего капитана». Но до Паганеля категорически не дотягивает. Короче, энтомолог какой-то, еще не определившийся с тем, в какую сторону распространится полнота его компетентности. И вообще мне кажется, что в настоящий момент он более всего изучает племянницу в ее естественной среде обитания. Например, на лекции о простых линейных углеводородах, начиная с це аш четыре и до парафиновых цепочек, дядюшка был очень внимателен.