От Альбиона до Ямайки
Шрифт:
Это орудие выстрел выдержало, благо отливали мы его в разогретой форме, которую держали в том горне, где подолгу томили в жару тигли с медью или бронзой. Собственно, заливали металл тоже взрослые дяденьки матросы под руководством мистера Смита. Мы же сразу расплавили порядка сотни наших метрических килограммов бронзы, чтобы отливка была однородной. Только в этот раз пушку не держали полсуток в жару, а погасили огонь, подогревающий форму, и позволили затвердеть обычным порядком. Потом уже обработали изнутри так же, как перед этим стальную, и снабдили пробкой-затычкой, вставляемой спереди.
Те самые четыре матроса тут же подхватили эту недоделку и увезли показывать папеньке. Когда эти парни вернулись из Ипсвича, доложили, что
Как нетрудно догадаться, работы над оснащением на порядок превышают сами труды по выделке орудия – второй ствол мы отлили и «высверлили» буквально за четыре дня. И третий ствол тоже. Зато потом началось новенькое: борьба с отдачей. Я вспомнил, что ствол современных мне пушек при выстреле откатывался назад, после чего возвращался обратно. Занимались этим откатник и накатник. Первый затормаживал движение назад, а второй посылал ствол в начальную позицию. Об устройстве этих приспособлений я ясного представления не имел. То есть мог только догадываться.
В артиллерийских же системах семнадцатого века отдачу принимал на себя станок на колесах, который откатывался вглубь корабля, а обратно пушку накатывали артиллеристы. Эти не самые удобные процедуры я и попытался механизировать. Откатник «срисовал» с амортизатора от «Жигулей», а накатник – с простейшего насоса, рассчитывая на то, что сжавшийся при гашении отдачи воздух расширится и вернет ствол в начальное положение.
Тот есть это было для нас новым, поскольку в одном устройстве я использовал гидравлический принцип, а в другом пневматику. Мучиться пришлось долго, потому что все это встретилось впервые. Резиновые уплотнители в насосе, очистка масла для «амортизатора» – это то, что особенно запомнилось. Кроме этого, пришлось выверять и длину отката, и силу удара казенника ствола об ограничитель. Одним словом, разного рода технологических ухищрений пришлось придумать много, как и технических, раньше нам не встречавшихся. Говорю во множественном числе, потому что идеи генерировали почти все.
Пушечка у нас вышла короткая. Длина ствола два фута. Но увесистая, потому что цилиндры откатника и накатника размерами и массой не сильно уступали собственно стволу. Да и детали, их сопрягавшие и позволяющие стволу продольно перемещаться, тоже не из лебяжьего пуха изготовлены. Это орудие оставалось гладкоствольным и заряжалось с дула, зато легко вращалось на турели, аналогичной вертлюгу. Или это следовало назвать станком?
Громоздко получилось, зато удобно наводить, да и заряжать получалось быстро. Отдача не разрушала станок, а наведение орудия на цель оказалось посильно даже подростку. Компоновка внешне напоминала орудия периода Второй мировой с коротким стволом. Выдерживала она от пяти до десяти выстрелов, после чего начинала спотыкаться – возвращение ствола в исходное положение становилось неполным, приходилось досылать его рукой.
Ну, взрослые парни-матросы опять крепко помогли оформить деревянный станок под нашу громоздкую сборку. Тут хитростей было немало: чтобы ствол при откате скользил назад строго соосно, для чего требовалось удержать его в металлических направляющих и не дать «сломаться» или улететь в сторону. А то бы он или выгнулся, или заклинил, перекосившись.
Наконец испытание. Прицелились орудием в склон холма, всыпали принятую для четырехфунтовки дозу пороха, прибили к дну войлочным пыжом, вкатили ядро и бабахнули. Я напряженно следил за работой противооткатного устройства. При выстреле ствол отбросило назад. К моему огромному удовольствию, строго вдоль собственной оси.
Надо ли говорить, что и эту пушку матросы взяли и увезли прямиком в мокрый док показывать папе. А мы быстренько принялись за третью,
И тут примчался папенька – оценил силу отдачи. Под его руководством наша станок-вертлюг-турель была усовершенствована руками умелых парней из его экипажа. Вертикальную и горизонтальную наводку стало можно делать руками, словно держась за рукоятки «Максима». По нынешним временам наводить пушку, словно кулеврину, просто волшебно.
И тут просоленный морской волк – Софочкин батя – видит орудие, ствол которого после выстрела накатывает в исходное состояние его собственная восьмилетняя дочь. Одной рукой. В глазах его тут же сверкнуло всеобъемлющее «отдайте», но подначенная мной Софочка сделала умоляющие глазки и попросила позволить ей еще немного «поиграть». Прикол в том, что у нас шли и работы над боеприпасом.
Представьте себе чашу трехдюймового калибра, стоящую на трех ножках-стабилизаторах. Да еще и с отверстием посередине дна. Мы разок стрельнули такой. Ох, и выла она в полете! Но в землю воткнулась передом, хотя и раскололась при этом – по положению хвоста поняли. На чашу надели встречно еще одну чашу, не полусферическую, а коническую. Тут возникла проблема места стыка двух чугунных деталей, на которое прямо сверху отлили поясок из той бронзы, что при извлечении хрупкости из обычной бронзы оказывалась в нижней части слитка. Она была заметно мягче нормальной и легче плавилась. Предполагаю, некая разновидность баббита, где много свинца и неизвестное количество олова в смеси с медью.
Стрельнули пару раз, тот же результат – летит носом вперед на ту же дистанцию. Даже чуточку дальше, потому что газы в канале ствола не прорываются между снарядом и стенкой, обгоняя снаряд.
Следующим номером у нас зажигательная трубка. Они тоже отливаются из чугуна, вставляются плотно, с молоточком, но и извлечь потом можно, пусть и с усилием. Набили и снаряд порохом, и трубку порохом. Стрельнули под углом сорок пять градусов и на нисходящей части траектории наблюдали превосходный воздушный взрыв. Это я к тому, что при линейной скорости снаряда в триста метров в секунду скорость набора высоты выходит около двухсот, что ускорение свободного падения гасит за двадцать секунд. Потом столько же длится падение, итого сорок секунд полета на дистанцию в восемь километров. Вот тут я и удивился, поняв, что улетело наше хвостатое ядро не на расчетные восемь километров, а на менее чем четыре, простейшие вычисления показали – начальная скорость не дотягивает и до двух сотен метров в секунду.
Папенька тоже попробовал посчитать – справился. И результат получил похожий, хотя про ускорение свободного падения я ему не говорил. И считал он в своих головоломных ярдах. А мы с Сонькой устраивали в трубку кресало и кремни, чтобы при торможении снаряда эта композиция продолжающим по инерции двигаться вперед кресалом посылала сноп искр вперед, воспламеняя порох. Сама эта система работала, но запаздывала – хрупкий чугунный снаряд разбивался о препятствие раньше, чем воспламенялся заряд, так что порох если и вспыхивал, то частично, и уже рассыпанный. Поэтому и от бомбы, и от пустышки эффект получался одинаковым. Зато пустышка летела быстрее по более настильной траектории. В общем, полного вундерваффе у нас не получилось. Но стреляло это сооружение неплохо, да и кучность показывало приличную.
Поручил я парням разработку толкового станка с горизонтальной наводкой, чтобы один наводчик мог крутить стволом не только вверх-вниз, но и вправо-влево, а сам призадумался над взрывателем. Надежней всего работает дистанционная трубка с порохом, воспламеняемым при выстреле в стволе. Если с умом ее использовать, можно осыпать корабли неприятеля чугунными осколками издалека. Со строго определенного расстояния, потому что менять время горения пороха в трубке проблематично. Да и само это время не вполне одинаковое от трубки к трубке.