От слов к телу

Коллектив авторов

а иногда подробно описаны (при этом обычно проявляется то, что в замечательной книге покойного Ю. К. Щеглова названо «стык нового и прежнего состояния») [651] :

Только скончала мольбу — цепенеют тягостно члены, Нежная девичья грудь корой покрывается тонкой, ₅₅₀Волосы — в зелень листвы превращаются, руки же в ветви; Резвая раньше нога становится медленным корнем, Скрыто листвою лицо, красота лишь одна остается. Фебу мила и такой, он, к стволу прикасаясь рукою, Чувствует все еще грудь под свежей корою трепещет, ₅₅₅Ветви, как тело, обняв, целует он дерево нежно, Но поцелуев его избегает и дерево даже. Бог — ей: «Если моею супругою стать ты не можешь, Деревом

станешь моим», — говорит <…>. (I, 548–558)

651

Щеглов Ю. К. Опыт о «Метаморфозах». СПб.: Гиперион, 2002. С. 176.

vix prece finita torpor gravis occupat artus, mollia cinguntur tenui praecordia libro, ₅₅₀in frondem crines, in ramos bracchia crescunt, pes modo tarn velox pigris radicibus haeret, ora cacumen habet: remanet nitor unus in ilia. Hanc quoque Phoebus amat positaque in stipite dextra sentit adhuc trepidare novo sub cortice pectus ₅₅₅conplexusque suis ramos ut membra lacertis oscula dat ligno; refligit tamen oscula lignum, cui deus ‘at, quoniam coniunx mea non potes esse, arbor eris certe’ dixit ‘mea!

(Ограничимся одной этой выпиской из оригинала — остальные приводим только в переводе С. В. Шервинского.)

Большинство названных эпизодов имеют две общих черты:

1) Превращение описывается как процесс, расчлененный на постепенные, поочередные или параллельные — и, во всяком случае, отдельно названные — превращения частей тела в части дерева или цветка. Прежде всего (как отмечает Д’Овидио) нош превращаются в корни, после чего человек теряет способность к перемещению (ср., в частности, пример с гелиотропом — сноска 7), волосы — в крону, руки — в ветви и т. д.

Первый этап особенно нагляден в превращении в деревья вакханок, растерзавших Орфея:

Но не позволил Лиэй, чтоб осталось без кары злодейство. Он, о кончине скорбя песнопевца его тайнодействий, В роще немедленно всех эдонийских женщин, свершивших ₇₀То святотатство, к земле прикрепил извилистым корнем. Пальцы у них на ногах по мере неистовства каждой — Вытянул и острием вонзил их в твердую почву. Каждая — словно в силке, поставленном ловчим лукавым, — Стоит ногой шевельнуть, тотчас ощутит, что попалась, ₇₅Бьется, но, вся трепеща, лишь сужает движения путы. Если ж какая-нибудь, к земле прикрепленная твердой, Тщится побегом спастись, обезумев, то вьющийся корень Держит упорно ее и связует порывы несчастной. Ищет она, где же пальцы ее, где ж стопы и ноги? ₈₀Видит, что к икрам ее подступает уже древесина; Вот, попытавшись бедро в огорченье ударить рукою, Дубу наносит удар, — становятся дубом и груди, Дубом и плечи. Ее пред собой устремленные руки Ты бы за ветви признал, — и, за ветви признав, не ошибся б. (XI, 67–84)

Ср. также превращение Гелиад, оплакивающих Фаэтона:

Раз, как обычно, — затем что вошло гореванье в обычай, — Вместе вопили они; Фаэтуза меж них, из сестер всех Старшая, наземь прилечь пожелав, простонала, что ноги Окоченели ее; приблизиться к ней попыталась Белая Лампетиэ, но была вдруг удержана корнем. ₃₅₀Третья волосы рвать уже собиралась руками — Листья стала срывать. Печалится эта, что держит Ствол ее нош, а та — что становятся руки ветвями. У изумленной меж тем кора охватила и лоно, И постепенно живот, и грудь, и плечи, и руки ₃₅₅Вяжет — и только уста, зовущие мать, выступают.

Волосы описаны в цитированном эпизоде превращения Дафны в лавр: «Волосы — в зелень листвы превращаются, руки же в ветви; In frondem crines, in ramos bracchia crescunt» (Met. I, 550). Среди примеров Д’Овидио эта черта появляется даже вне круга превращений в растения, так превращение Атласа в гору сопровождается превращением его бороды и волос в лес:

С гору быв ростом, горой стал Атлант; волоса с бородою Преобразились в леса, в хребты — его плечи и руки; Что было раньше главой, то стало вершиною горной… (IV, 657–658)

Само

по себе это расчлененное описание и превращение отдельных частей тела несколько напоминает миф о создании мира и разных его частей из частей расчлененного тела первочеловека, гиганта и т. д. Любопытно, что одно из превращений у Овидия непосредственно соседствует (и причинно-следственно связано) с расчленением тела — разрыванием Орфея вакханками, которых затем Дионис, в наказание за это, превращает в деревья (см. текст выше).

2) Из дерева или цветка течет кровь [652] .

652

Есть и обратный (симметричный) сюжет: Анемон создан не из тела, а из крови Адониса: «„Кровь же твоя обратится в цветок <…> А мне позавидуют, если героя, / Сына Кинирова, я превращу?“ Так молвив, душистым / Нектаром кровь окропила его. Та, тронута влагой, / Вспенилась. <…> Не минуло полного часа, / А уж из крови возник и цветок кровавого цвета. /Схожие с ними цветы у граната, которые зерна / В мягкой таят кожуре, цветет же короткое время, /Слабо держась на стебле, лепестки их алеют недолго, / Их отряхают легко названье им давшие ветры» (X, 727–739). Ср. Гиацинт: «Кровь между тем, что, разлившись вокруг, мураву запятнала, / Кровью уже не была: блистательней червени тирской / Вырос цветок. У него — вид лилии, если бы только / Не был багрян у него лепесток, а у лилий — серебрян» (X, 210–213), Мирра (X, 298–508): «Боги признаньям порой внимают: последние просьбы / Мирры нашли благосклонных богов: ступни у молящей / Вот покрывает земля; из ногтей расщепившихся корень / Стал искривленный расти, — ствола молодого опора; / Сделалась деревом кость; остался лишь мозг в сердцевине./ В сок превращается кровь, а руки — в ветви большие, / В малые ветви — персты; в кору — затвердевшая кожа» (X, 488–494). Самоубийство Пирама сопровождается изменением цвета у ягод шелковицы: «Тут шелковицы плоды, окропленные влагой убийства, / Переменили свой вид, а корень, пропитанный кровью, / Ярко-багряным налил висящие ягоды соком» (IV, 125–127).

Дриопа срывает Лотос (представленный деревом) — превращенную нимфу:

₃₄₀Недалеко от воды, подражая тирийской окраске, Лотос там рос водяной, в уповании ягод расцветший. Стала Дриопа цветы обрывать и совать их младенцу, Чтоб позабавить его; собиралась сделать я то же, — Ибо с сестрою была, — но увидела вдруг: упадают ₃₄₅ Капельки крови с цветов и колеблются трепетно ветки. Тут, наконец, — опоздав, — нам сказали селяне, что нимфа Именем Лотос, стыда избегая с Приапом, когда-то С деревом лик измененный слила, — сохранилось лишь имя… (IX, 340–348) [653]

653

Наказание Дриопы: «Было неведомо то для сестры. Устрашенная, хочет / Выйти обратно и, нимф приношеньем почтив, удалиться, — / Ноги корнями вросли; их силой пытается вырвать, / Может лишь верхнюю часть шевельнуть; растущая снизу, / Мягкие члены ее постепенно кора облекает. / Это увидев, она попыталась волосы дернуть, — / ₃₅₅Листья наполнили горсть: голова покрывалась листвою» (X, 349–355).

То же может случиться и без превращения: кровь течет, когда Эрисихтон срубает дуб, в котором живет дриада (VIII, 742–773):

<…> бледностью вдруг его длинные ветви покрылись. А лишь поранили ствол нечестивые руки, как тотчас Из рассеченной коры заструилася кровь, как струится Пред алтарями, когда повергается тучная жертва, Бык, — из шеи крутой поток наливается алый. (VIII, 760–764)

Особенно близкое к Данте соответствие Д’Овидио справедливо находит в эпизоде превращения Гелиад:

Что же несчастная мать? Что может она? — неуемно Ходит туда и сюда и, пока еще можно, целует! Этого мало: тела из стволов пытается вырвать, Юные ветви дерев ломает она, и оттуда, ₃₆₀ Словно из раны, сочась, кровавые капают капли. «Мать, молю, пожалей!» — которая ранена, кличет. «Мать, молю! — в деревьях тела терзаются наши… Поздно — прощай!» — и кора покрывает последнее слово. Вот уже слезы текут; источась, на молоденьких ветках ₃₆₅Стынет под солнцем янтарь, который прозрачной рекою Принят и катится вдаль в украшение женам латинским. (II, 356–366)