От слов к телу
Шрифт:
…В какой-то момент, после первой поэмы «Путь к социализму», встреченной в печати, как вспоминал потом Твардовский, «в общем, положительно, <…> я не мог не почувствовать сам, что такие стихи — езда со спущенными вожжами…». Молодой автор интуитивно увидел новые возможности «в организации стиха из его элементов, входящих в живую речь, — и оборотов и ритмов пословицы, поговорки, присказки». Но потом он увидел, что и этих «односторонних поисков „естественности“ стиха» — мало. Он должен был «на собственном трудном опыте разувериться в возможности стиха, который утрачивает свои основные природные начала…». Он вступил в область поэзии как таковой — в соответствии со своим природным даром.
Поэтому «Страна Муравия» оказалась не такой, как была задумана автором, взыскующим теодицеи.
Литератор М. Шаповалов вспоминает: в послевоенные годы его отец-фронтовик любил читать гостям или просто домашним
806
Шаповалов М. Два воспоминания // НГ EX LIBRIS. 2008. 8 июля.
Цитируются узловые строки поэмы, являющиеся ее стиховым центром.
Твардовский пишет:
И в стороне далекой той — Знал точно Моргунок — Стоит на горочке крутой, Как кустик, хуторок. Земля в длину и ширину Кругом своя. Посеешь бубочку одну, И та — твоя. И никого не спрашивай, Себя лишь уважай. Косить пошел — покашивай, Поехал — поезжай. И все твое перед тобой, Ходи себе, поплевывай. Колодец твой, и ельник твой, И шишки все еловые. Весь год — и летом, и зимой, Ныряют утки в озере. И никакой, ни боже мой, — Коммунии, колхозии!..Фронтовик правильно чувствовал опасность — «антисоветскость» любимой им поэмы — силою поэтического слова, правдивого по сути, Твардовский победил собственную тенденциозность: идейный замысел поэмы. И не перевешивает эту «бубочку» упоминание о Сталине — сказочное обращение к нему Моргунка:
И надо всей страной — рука, Зовущая вперед.Самому Сталину, видимо, понравилось, если молодой Твардовский получил в 1939 году орден Ленина; но мы не занимаемся сталинской биографией и психологией.
Важнее другое.
У Даля жест это — «телодвижение, немой язык; обнаружение знаками, движениями чувств, мыслей». Это — весьма важная для наших соображений дефиниция. Именно это и видно в богатстве жестов в главной поэме Твардовского.
Сначала — о «Стране Муравии». Что за жесты у ее персонажей?
Сидят невесело вдвоем, Не поднимают глаз. …………………………………… Посоловелые слегка, На стол облокотясь, Сидят, поют два мужика В последний, значит, раз… О чем поют? — рука к щеке, Забылись глубоко…В этой поэме глаголы движения переданы природе, окружающей этих скованных, заторможенных людей, — растениям, птицам, животным. Все это полнится буйной жизнью совершенно независимо от людей — даже конь, обрабатываемая земля; даже техника действует сама по себе, главенствуя над людьми, послушно ей следующими:
ПоЕдинственный раз в этой сцене-картине старики-посевщики показаны в движении, но надо сказать, довольно безжизненном, почти унылом — и быстро сменяющемся движением техники, вслед за которым идет заключающий и подспудно объясняющий эту заторможенность людей аккорд:
И вот, откинувшись назад, Пошли, пошли, пошли… За плугом плуг проходит вслед, Вдоль — из конца в конец. — Тпру, конь!.. Колхозники ай нет?.. — Колхозники, отец…Эта динамика, энергия «жестов» природы — в разных стихотворениях середины 30-х — годы, когда Твардовский мгновенно стал поэтом:
А ветер прет в стекло с натугой, Густой и сильный, как вода.В 1937 году прочное здание высшего промысла, воплощенного для Твардовского, как и для многих, в идее социализма и в руководстве партии, как мы видели из высоко содержательных дневниковых записей А. Бека, пошатнулось. (Оно начнет рушиться для него в военные годы, вызвав к жизни поэму «Теркин на том свете», и рухнет, хотя и сохранив остов, в послевоенные.) Положение же самого Твардовского укрепилось.
«Василий Теркин» пишется иначе, чем «Страна Муравия».
Трижды возглашает автор в разных местах поэмы: «— Взвод! За Родину! Вперед!»
И — ни разу — «За Сталина!»
Это был прямой вызов. Но Твардовский тогда не стремился к вызову — он просто не мог отступить от правды. А по множеству свидетельств, в атаку бойцов поднимало не имя Сталина (широчайшим образом представленное в газетных очерках, описывающих бои), а классический русский мат [807] :
807
Точно так ответил на мой вопрос, добросовестно подумав, мой отец, ушедший в 40 лет добровольцем и провоевавший рядовым в пехоте четыре года — от Москвы до Эльбы: «— Нет, дочка, — „Ура!“ — слышал, мат — слышал, имя Сталина, когда в атаку шли, — ни разу не слышал».
Редчайший, если не единственный, случай в тогдашней печати — всю войну публикует Твардовский поэму о войне, и ни разу не появляется в ней имя Верховного главнокомандующего.
С января 1943 года на поэму идет наступление — купюры Главлита, неясные запреты на публикации и чтение по радио.