Отвергнуть короля
Шрифт:
– Графиня зовет вас, милорд отец, – сказала Махелт, присев и приняв скромный вид, хотя ей хотелось затопать ногами.
– У меня есть дела поважнее, чем сидеть у кровати больной, – отмахнулся граф.
Махелт постаралась говорить рассудительно:
– Я знаю, что вы заняты, сир, но вы, конечно, сможете уделить ей минутку до ужина или после. Графиню очень ободрит ваш визит.
Свекор бросил на нее предупреждающий взгляд выцветших серых глаз:
– Вы указываете мне, что делать, дочка?
– Нет, отец. – Махелт вонзила ногти в ладони. – Я пришла к вам, ни на что не рассчитывая.
Роджер Биго потеребил поля шляпы и надвинул
– Вряд ли она узнает меня, если бредит от жара.
– Графиня почувствует ваше присутствие, сир, ведь, я полагаю, она знает вас очень хорошо.
– Посмотрим, – хрюкнул он, – но ничего не обещаю.
Махелт присела и отправилась дальше. Она сделала, что смогла, остальное на совести графа. Махелт разозлилась бы на графа за равнодушие, если бы на мгновение его взгляд не стал невыразимо печальным и потерянным, прежде чем он надвинул шляпу на лоб и вернулся к своим занятиям.
Роджер мгновение помедлил у комнаты жены. Черт бы побрал девчонку! Некогда ему навещать больную. Он уже обеспечил Иде самый лучший уход, самое лучшее лечение знаменитого доктора и духовное утешение домашнего священника. Заботиться о ее благополучии издали означало не взваливать на себя еще и беспокойство о ней вдобавок ко всему остальному. Но Махелт сумела пробиться сквозь стену, которой он отгородился.
– У меня нет времени, – пробормотал граф себе под нос и вдруг осознал, что слова эти были проклятием его брака уже больше тридцати лет.
Глубоко вдохнув, он открыл дверь. Гуго глянул на отца, сидя у кровати.
– Твоя неугомонная жена заявила, что твоя мать звала меня, – прорычал Роджер, словно обвиняя, и неохотно приблизился к лежащей Иде.
– Я собирался сказать вам, но, очевидно, Махелт успела первой, – с печальным видом произнес Гуго. – Матушка сейчас спит, и жар, кажется, немного спал.
– Что ей было нужно от меня?
Гуго пристально посмотрел на отца:
– Только вы.
Роджер сел на табурет напротив Гуго и впервые за несколько дней по-настоящему посмотрел на жену. От борьбы с жаром ее лицо осунулось, и казалось, что на подушках лежит птичий скелетик. Когда-то она была яркой крохой-малиновкой и усердно занималась детьми, воспитывая и взращивая их. Теперь же она стала хрупкой, словно прошлогодние косточки в опустевшем гнезде. А где ее спутник? Ее спутника больше нет, потому что он перестал быть малиновкой и стал орлом. Граф заставил себя взять жену за руку и почувствовал, какая она тонкая и слабая. Будто птичья лапка. Ида пошевелилась и наморщила лоб.
– Я здесь, – сказал он. – Я у вас.
Глаза Иды оставались закрытыми, но она сжала руку мужа и прошептала его имя. Через некоторое время ее дыхание стало более глубоким, и она погрузилась в первый нормальный сон за все время болезни. Граф смотрел, как покрывала чуть заметно подымаются и опадают, а затем осторожно отнял руку.
– Я приду и повидаю вас еще раз, – пообещал он. – Когда вы проснетесь.
Роджер Биго вышел из комнаты, принуждая себя шагать размеренно, хотя ему хотелось бежать без оглядки. Оказавшись снаружи, он прислонился к стене и закрыл глаза, неровно дыша. Гуго последовал за отцом и коснулся его руки:
– Сир?
– Я не знал, что она так больна. – Граф с трудом ворочал языком. – В прошлом Ида часто болела, когда назревал кризис, и мне казалось, что порой ее нездоровье отдает притворством… Ты же знаешь, какой она бывает.
Гуго кивнул,
– Махелт говорит, ей стало немного лучше.
Роджер поморщился:
– Я буду молиться за нее и велю устроить бдение. – Он повернулся к лестнице. Каждый шаг приносил облегчение, но был полон чувства вины. – Она будет не в состоянии принимать короля, – сказал он Гуго, который следовал за ним по пятам. – Это совершенно очевидно, даже если ей полегчает в ближайшие пару дней. – Граф снял шляпу и провел рукой по войлочным полям. – Ваша жена сумеет исполнить все, что необходимо? Мне нужно знать, можно ли на нее положиться.
Гуго выпрямился.
– Махелт не подведет вас, сир, – заверил он. – Знаю, что не подведет.
– Она из породы Маршалов, – нахмурился отец, – приказывать и наводить порядок у нее в крови. Но Махелт непредсказуема, и я не потерплю ни малейшего своеволия с ее стороны, пока король здесь. Он будет выискивать все, что можно истолковать как мятеж.
– Махелт знает, что поставлено на карту, – ответил Гуго. – Знает не хуже нас.
– Нам остается лишь надеяться, что это так, – мрачно посмотрел на сына Роджер.
Накануне приезда Иоанна Ида начала поправляться. Она оставалась слабой, как котенок, но жар спал, и она уже могла сидеть и принимать легкую пищу. Махелт навестила свекровь на рассвете дня приезда короля и проследила, чтобы та выпила кружку пахты и съела ломтик мягкого белого хлеба. Плечи Иды были укутаны поверх сорочки теплой шалью из зеленого шелка с бахромой, расчесанные и заплетенные волосы лежали на груди аккуратной жидкой косой.
– Мне так жаль, – произнесла Ида. – Я должна была сделать все то, что легло на твои плечи. Это бремя должна была нести я.
– Вам не о чем сожалеть, – твердо ответила Махелт. – Болезнь не выбирает удобного случая. Я исполнила все, что следовало, и способна позаботиться о себе.
– Ты стала мне доброй дочерью, – устало улыбнулась Ида, – пусть даже порой с тобой нелегко справиться. Но твоя сила духа – одно из лучших твоих качеств. – Она коснулась руки Махелт. – Я горжусь тобой – той, кем ты становишься… кем ты станешь, даже если мне не суждено этого увидеть.
У Махелт перехватило горло, и она наклонилась, чтобы поцеловать Иду в висок.
– Суждено, – пылко пообещала она.
– Что ж, на все воля Господня. – Ида потягивала пахту и наблюдала, как служанки разводят огонь и открывают ставни, чтобы позволить тусклому зимнему свету просочиться сквозь толстое оконное стекло. – Знаешь, граф тоже питает к тебе нежность. В своем роде.
Махелт разгладила подушку и дипломатично промолчала. «Нежность» – не слишком подходящее слово. Они терпели друг друга. Гуго рассказал ей, что свекор навестил жену только после ее подсказки, но сам граф об этом не говорил и отдалился еще больше. Если между ними и были какие-то теплые чувства, они были обращены на детей. Ведь Махелт родила двух здоровых, красивых мальчишек, чтобы обеспечить будущее графства. Лишь в их обществе сердце графа смягчалось. Он усаживал своего маленького тезку на колени и терпеливо учил завязывать какой-нибудь хитрый узел или показывал, как кормить лошадь с растопыренной ладони, чтобы та не покусала маленькие пальчики. Ее сыновья помогали им найти общий язык. Но Гуго оставался полем боя, поскольку граф и Махелт по-разному представляли себе добродетельное и подобающее поведение.