Отвергнуть короля

Чедвик Элизабет

Ида виновато посмотрела на Махелт, поправляя шаль:

– Неужели играть роль хозяйки перед королем настолько ужасно?

– По правде говоря, лучше бы меня высекли розгами. Но пока что мне удается быть любезной… Как и всем нам. – Махелт скривилась, сняла диадему и, завернув в шелк, благоговейно убрала на место в сундук. Потом села на покрывало. – С удовольствием полюбуюсь хвостом его коня завтра. – Махелт не стала добавлять, что ее пугает взгляд, которым Иоанн беспрестанно шарит вокруг, как будто оценивает и подсчитывает их богатства. Она спрятала от короля детей, но все равно

не ощущала себя в безопасности.

– Иоанн всегда ненавидел тех, кто вставал между ним и его отцом. – Ида выглядела опечаленной. – Генрих искренне любил Иоанна, но тому всегда было мало. Когда потребность в любви столь велика, сколько ее ни лей, чаша никогда не наполнится. Или же сосуд треснул, и вся любовь вытекает в дыру на дне. Я… – Графиня умолкла, и ее глаза внезапно наполнились слезами. – Ах, я просто глупая старуха…

– Нет, матушка, вовсе нет! – пылко возразила Махелт. – Хотела бы я научиться лить любовь так же щедро, как вы.

Ида высморкалась и засмеялась:

– Это очень мило с твоей стороны, но не надо мне льстить. – Она отчаянно заморгала и шмыгнула носом. – Мой сын сказал, что возглавит летнюю кампанию в Пуату, его корабль будет готов к концу месяца. Уильям один из наиболее доверенных советников короля.

В глазах графини светилась гордость, и Махелт подумала, что отчасти болезнь Иды – дар божий. Если Иоанн всегда ненавидел тех, кто вставал между ним и его отцом, то он мог ненавидеть Иду, когда та жила при дворе, а возможно, и до сих пор не любит из-за ее эмоциональной близости с Длинным Мечом.

Махелт еще немного побыла с Идой, а потом отправилась в свою комнату, которая располагалась через двор. Спускаясь по внешней лестнице, она вдруг задрожала и плотнее закуталась в подбитый мехом плащ. Небо было звездным, с клочьями облаков, легкая ледяная крупа царапала по лицу.

– А, леди Биго, какая приятная встреча!

Махелт чуть не подскочила и едва сдержала крик, когда Иоанн бесшумно вышел из темноты со стороны уборной.

– Сир… – Она присела и выпрямилась, понимая, что эта встреча отнюдь не из приятных. Из зала доносились залпы смеха и стук кубков по столам. Махелт взмолилась Господу, чтобы еще кому-нибудь понадобилось сейчас в уборную.

– Как здоровье графини?

– Немного лучше, сир. А теперь, если позволите…

– Не позволю, леди Биго. – Иоанн наклонил голову к плечу. – Всякий раз, когда я пытаюсь поговорить с вами, вы изыскиваете предлог убежать, а вы интересуете меня намного больше, чем тип, способный пропердеть: «Кукушка, кукуй».

– Сир, на улице холодно…

– Конечно, но на нас теплые плащи, и есть немало способов согреться.

Махелт вспыхнула от потрясения и ощутила, как воздвигнутая ею стена начинает рушиться.

– Сир, ради бога, давайте поговорим, но только не здесь, а в зале.

– Я предпочел бы поговорить с дочерью Уильяма Маршала наедине. – Иоанн понизил голос и погладил край ее плаща. – Без помех.

– Сир, ваша просьба неприлична и неуместна.

– Неприлична? – тихонько хихикнул Иоанн. – Крошка моя, вы не стыдливый цветок и не девственница. К тому же поговаривают, что вы не склонны блюсти приличия.

То ли оттого, что король назвал ее крошкой, то ли оттого, что у него явно были шпионы в доме Биго и даже в доме ее отца, Махелт внезапно охватила ярость.

– Я честная и верная жена своего мужа! – произнесла она сквозь стиснутые зубы. – Люди начнут задаваться вопросом, куда вы подевались. Королю лучше не исчезать надолго в наши тревожные времена.

– Пожалуй, они и вправду отправятся на поиски, но немного времени у нас есть, а в столь преданном доме мне бояться нечего. Быть может, побеседуем о чести и о вере? – Внезапным стремительным движением Иоанн прижал Махелт к стене, так что камни впились ей в спину. Он расплющил ее всем своим телом, прижимаясь чреслами к чреслам. – Что бы вы дали за безопасность своего мужа и сыновей, миледи? Сколько бы вы заплатили? Как высоко вы цените свою честь?

Махелт попыталась вырваться.

– Выше, чем вы можете себе позволить! – выплюнула она.

Лицо Иоанна было совсем рядом. Дыхание короля отдавало вином, вторгалось ей в рот, она была вынуждена втягивать его в свои легкие.

– Неужели?

– Вам нужен мой отец. Нужен Норфолк!

– Полагаете, они предадут меня из-за слова девчонки? – прошипел Иоанн. – Глупой испорченной девчонки? Как по-вашему, что случится? Вы ст'oите намного меньше, чем воображаете!

Махелт задохнулась от ярости. Но кое в чем Иоанн был прав. Она определенно не стыдливый цветок и не девственница. Гуго порой даже начинал беспокоиться, когда жена становилась чрезмерно игривой в постели. Махелт выросла с братьями и потому знала, как уязвимы мужчины, когда дело касается их стручка. Она обмякла, позволив Иоанну думать, будто покорилась, просунула ладонь между их телами, схватила его гениталии и свернула на сторону, как будто выкручивала тряпку.

Реакция была немедленной и порадовала Махелт. Иоанн согнулся пополам и придушенно застонал от боли. Махелт отпихнула его и убежала, но не к себе в комнату. Это ее святилище, там находятся ее дети. Она не приведет его к ним. Безопаснее будет смешаться с толпой, и Махелт помчалась к свету, шуму и дружескому участию.

Пришла пора величайшего испытания ее самообладания и смелости. Она должна вести себя так, будто только что пришла из комнаты Иды и ничего не случилось. Если поднять шум здесь и сейчас, пути назад не будет. А если Иоанн прав? И от ее слов отмахнутся, считая «испорченной девчонкой», а не будущей графиней? Но в любом случае что они могут поделать? В их стенах пируют наемники Иоанна, превосходящие числом.

Роланд ле Петтур еще прыгал по залу, мелодично пуская ветры, и все гоготали над его выходками. Он жонглировал яблоками и, время от времени поднимая ногу, пропускал яблоко под ней, сопровождая сие громким залпом. Махелт заняла свое место рядом с Гуго и дала оруженосцу знак налить медовухи. Она ополоснула рот, наполнив его вкусом меда. Руки Махелт дрожали, и она опрокинула кубок, пытаясь поставить его на стол. Оруженосец мигом подскочил, чтобы промокнуть жидкость полотенцем.

Махелт казалось, что Гуго всецело увлечен представлением, но он повернулся к ней, мгновенно протрезвев и насторожившись: