Отягощенные злом

Афанасьев Александр

Город тоже был мертв…

Не было слышно ни порта, хоть и небольшого, рыбацкого, но там-то как раз ночью и разгружаются сейнеры, чтобы уже рано утром улов был в холодильниках и на базарах. Ни машин – редкие ночью, но все же машины, к тому же испанцы обожают шуметь, давить на клаксон по поводу и без. Ни музыка с какой-нибудь вечеринки или просто из дома.

Ничего.

И нет света. Город, даже ночью, все-таки светится, свечение исходит как бы снизу, и его хорошо видно, особенно если ты живешь на холме. Немного пространства, которое искусственный свет отвоевывает

у ночной тьмы. Не было и этого. Темно, как бывает темно только в пустыне, где свету звезд не от чего отражаться…

Нет света… Город умер.

Звук… кто-то говорил на незнакомом языке, экспансивно и напористо. Какая-то женщина, сверху…

Все? Нет, не все!

Шелестящий на грани слышимости гул. Ритмичный шепот, такого не бывает в природе – звук, созданный человеком или тем, что создано человеком…

Мягкая поступь смерти…

Вертолеты!

Генерал ринулся обратно в дом. Выхватил пистолет и выстрелил в потолок.

– Русисты! Русисты идут!

– Движение. Движение на цели, господин подполковник!

Подполковник по адмиралтейству Москвин, обязанный своим званием разведотделу морской пехоты, быстрым шагом подошел к подавшему сигнал оператору:

– Что тут?

– Движение на цели. Один человек.

Человек на экране – белый на черном и сером – возился около серого, с прямыми углами и линиями прямоугольника машины…

– Пытается скрыться…

– Так точно…

– Зеленая звезда реализована?

– Господин подполковник, «Николай Первый» доложил о реализации.

– Так…

На экране человек выскочил из машины.

– Принять меры к опознанию!

– Есть.

Человек сорвал покрывало с другой машины. Замер, куда-то всматриваясь…

– Услышал, господин подполковник!

– Где вертолеты?

Оператор посмотрел на часы.

– По времени должны быть над целью. В зоне видимости нет.

Черт…

Человек поднял голову, будто всматриваясь во что-то выше. Словно маска – черные провалы глаз на блестяще-белом лице…

– Есть!

Программа сама, автоматически сделала снимок…

– Беленький, займитесь опознанием! Все машинное время на это!

– Есть… господин подполковник, опознание!

Москвин соображал. Дело было в том, что при опознании программа перебирала возможные варианты не по алфавиту или по каким-либо другим признакам, а по степени опасности объектов. Логика здесь проста: нельзя дать опасному террористу скрыться. То, что программа моментально выдала результат, могло свидетельствовать только об одном.

– Коленвал?

– Он самый! Вероятность двадцать семь процентов.

Мало.

– Проведите более детальный анализ.

– Есть.

– Господин подполковник, объект скрылся в доме…

– Тридцать секунд!

– Тридцать секунд, готовность!

По этому сигналу четверо спецназовцев встают спиной к люкам десантной кабины – двое по правую сторону, двое по левую. Времени задействовать лебедку нет, поэтому сброс идет по старинке. У каждого спецназовца –

свой, индивидуальный трос с карабином, они крепят его в специальной петле в полу десантной кабины. По сигналу «вперед» они начнут спускаться…

Вертолет притормаживает, замедляет ход. За спиной давит рюкзак, становится неожиданно просторно, десантные люки отходят в сторону. И, не ожидая, пока зафиксируется вертолет, – спиной вниз, во тьму, не видя даже, куда рискуешь приземлиться…

Звериная, отточенная долгими годами подполья интуиция снова подсказала выход.

Один из боевиков бежал по лестнице вниз, со второго этажа. Другой поднимался из подвала…

– Держите двор! Не дайте им войти!

Сам же генерал схватил стоящую у входа сумку. В ней было оружие, гранаты – такие сумки он всегда держал у входа в каждом своем доме…

Хлопнула дверь, в галерею ворвался Али, белый как мел.

– Русисты во дворе! Они уже здесь!

Где-то совсем рядом отбойным молотком прогремела автоматная очередь. Зазвенело окно.

Пилот вертолета сам не особо разобрался в ситуации – и опустил их… прямо во дворик дома! Длины веревок не хватило, пришлось прыгать – но так они получили несколько секунд, которые многое и решили…

Почувствовав под ногами твердую почву, один из спецназовцев привычно развернулся в сторону опасности. На нем был специальный, широкополосный прибор ночного видения, состоящий из четырех монокуляров и дающий картинку на сто сорок градусов. Он увидел движение и, помня, что своих здесь быть не может, решил действовать. Высвобождать автоматный ремень было долго, под рукой, на бедре, висел пистолет с коротким глушителем. Он выхватил его, отработанным движением снял с предохранителя и дважды выстрелил.

Не попал. Тень метнулась обратно в дом, хлопнула дверь…

Кто-то хлопнул по плечу.

– На час!

Не сговариваясь, они моментально заняли позиции по парам. Одна пара у окна, выходящего во дворик, другая – у двери.

– Бойся!

Звяк стекла и ослепительно яркая вспышка в доме…

Рывок – дверь на себя. Тени в галерее – здесь это вместо прихожей, галерея. Дергающийся в руках автомат – на таком расстоянии можно почти не целиться…

– Чисто!

Отстрелявшийся спецназовец отступает в сторону, чтобы перезарядить оружие, не важно, полностью или не полностью израсходован магазин, все равно лучше перезарядить…

– Двое вверх! Двое вниз!

Снимать казнь русиста внизу не годилось по одной простой причине: нет электричества. Нет электричества – значит, невозможно нормально снимать, требуется много света. Да и удобства никакого нет, места мало.

На первом этаже? Там кладовая, еще по-старомодному большая кухня и столовая. Приносить неверного Аллаху на кухне… ну как-то не так.

Оставался второй этаж. Подходящая комната с ровными стенами, их задрапировали черной тканью. Повесили флаг, на котором было написано: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед Пророк Его…»