Отягощенные злом
Шрифт:
Керим как раз спускался сверху, когда услышал звон стекла. Побывавший во всяких переделках, он сразу понял, что это значит. Потому сберег глаза и сумел подняться обратно наверх, на второй этаж.
Захлопнул дверь за собой, привалился спиной к ней. Дверь не даст защиты от пуль, это иллюзия. Все-таки как легко проявить малодушие…
Боевик с пятнадцатилетним стажем священной войны и десятью годами в спецподразделении полиции жадно ртом хватал последние отмеренные ему Аллахом мгновения жизни…
– Али, убей русиста!
– Эфенди, я включил камеру! Батарейки!
У Али, как у опытного оператора боевиков, всегда при себе были батарейки. Ведь снимать приходилось в самых неожиданных и не подходящих для съемки местах. А Интернет… он проводной, высокоскоростной – его ЭМИ из строя не выведешь…
О Аллах, какой дурак…
Керим знал, что они сейчас умрут. Али тоже это знал – и ни тот, ни другой не испытывали по этому поводу ни сомнений, ни сожалений. Шахада – вот что было в конце их пути, и этого не мог избежать ни один из них.
Придерживая автомат, Керим приоткрыл дверь, прислушался. Тренированное ухо уловило негромкие хлопки – автоматы с глушителями, такие есть у русистов. Еще одна автоматная очередь оборвалась на полуслове: видимо, того, кто стрелял, убили. Кто-то еще сопротивлялся, но русисты шли сюда.
Керим закрыл дверь на засов.
– Русисты, да?
– Помоги мне! Снимай!
Али бросился к камере, установленной на штативе, – она была подключена к ноутбуку на столике. Камера была цифровая, и передача шла непосредственно в Интернет. «Джихад-ТВ» – вот как это называется…
Керим отпустил автомат, схватил нож.
– Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, мы приносим этого неверного Аллаху сегодня, двадцать второго рабии аль-ауваля тридцать шестого года хиджры и клянемся…
Укрепленная дверь полыхнула по контуру алым и провалилась вперед, внутрь шагнул человек в черной маске и с автоматом, за ним шел еще один. Короткая очередь в спину опрокинула повернувшегося к ним Али вместе с камерой, открывая и его…
– Аллаху Акбар! – закричал Керим, замахиваясь ножом, чтобы пробить голову кяффира, и в этот момент пули нашли и его…
Генерал понимал: чтобы спастись, надо оторваться от всех остальных. Бросить на погибель их – пусть русисты думают, что защищают главного. Так ящерица отбрасывает свой хвост, чтобы спастись, так каракатица выбрасывает во врага свои внутренности…
Как раз для такого случая он всегда требовал, чтобы для него снимали не один дом, а несколько. Еще лучше – если между ними будут тайные ходы. Только так есть шанс спастись…
Он нырнул вниз, как крыса в нору. Там уже воняло… не мускусом пахло, как от тела шахида, а сильно воняло мертвечиной… брошенный здесь Мера разлагался в своей моче и дерьме. Но это даже хорошо. Русисты, почувствовав труп, тормознут хоть немного…
Нога проскользнула… черт с ним…
Без фонаря – ноги по памяти нащупали ступеньки…
Он был в доме – в том доме, в котором он спал, на противоположной стороне узкой, мощенной камнем, идущей в гору улицы. И у него было секунд тридцать, не больше.
Навыки, вдолбленные в особом учебном центре под Новгородом, подсказали, что делать дальше…
Яркая куртка – ветровка.
– Ястребу, Первый – заложник в безопасности, повторяю: заложник в безопасности!
Ночь снова разрывают автоматные очереди, на фоне тихих, подавленных глушителем они звучат особенно громко. Где-то уже воют сирены…
– Ястреб – доклад.
– Третий, прорыв на…
Почти неслышимый из-за автоматного огня крик в рации обрывается.
– Боксер, проверь справа!
Тройка Боксера – сам Боксер, Малек и Рында – бросаются на выстрелы.
Зеленый свет в очках ночного видения – кое-где переходящий в белый, окна, включенный свет слепит. У стены – разбросанные пулями морские пехотинцы и бандиты. Морпехи – вторая группа блокирования, они ошиблись, не заметили потайную дверь.
– Туда, туда… – Один из морских пехотинцев сидит у стены.
– Рында, туда! Малек – за мной!
Они бегут по старой узкой улице. Впереди крики, снова выстрелы. Они бегут.
Очередь из-за угла. Боксер падает, Малек, не словивший свою порцию свинца, открывает огонь в ответ. Стрелок, прикрывавший отход основной группы, падает.
– Господин…
– За ними… – Боксер отползает к стене.
Малек бежит дальше. Автомат наготове, в магазине – около тридцатника еще должно остаться, даже больше…
Улица вниз. Яркий свет из распахнутых ставен, слепящий его. Если еще одного оставят – труба.
Каменные ступеньки под ногами.
Впереди – шум мотора, он выскакивает из-за поворота, вскидывает автомат. Плохо видно… очки не снял, дурак, а там свет…
– Аллаху Акбар!
Они…
Упав на колено, Малек открывает огонь вдоль переулка и слышит, как пули бьют по металлу. Кто-то кричит…
Удар. Взревев мотором, снеся угол старинного дома, машина уходит. На ступеньках остаются два трупа, изрешеченные автоматным огнем.
– Ястребу, Малек! Побег, повторяю: побег! Машина уходит в направлении порта, в направлении порта!
Рында, самый младший в отряде, только пришедший из учебки, бежит параллельным курсом, по крытой извилистой улице. Здесь есть улицы с крышей, такая вот экзотика. Как тоннель, поскользнуться, разбить прибор и рожу – запросто.
Выстрелы. Где-то по левую руку пацаны вступили в бой. Дай бог удачи…
Улица внезапно обрывается, он выскакивает на какую-то дорогу. Снизу – уже вой сирен, вспышки – полиция. Проснулись, мать твою так…
Он решает занять позицию здесь. Отсюда его видно меньше всего, выход с улицы здесь – как дверной проем, только без самой двери и пошире. Если полиция будет подниматься снизу – он обстреляет их и заставит остановиться. Обойти они его не смогут… наверное.