Паблисити Эджэнт
Шрифт:
Уже умываясь, и рассматривая столь ненавистное теперь лицо в зеркале, я смотрел сам себе в глаза и тихо цедил одну мысль, "куда ты влез скотина? Куда влез???".
Понурый я вернулся на кухню, юная байкерша успела закинуть в кофе-машину новую порцию кофе, и теперь та всхлипывала по моему и так неваж-ному финансовому благополучию. Вернее его полному отсутствию.
– Плохо тебе?
– Вполне участливо поинтересовалась девушка, однако для меня этот вопрос был полон самых издевательских интонаций.
– Как же я смог расплатиться?
– Талдычил я о своём.
– Я ведь с собой пятна-дцать лямов не каждый день ношу, и вчера их со мной точно не
– А мне-то, откуда знать.
– Девчонка слиняла в комнату и через минуту вер-нулась уже полностью переодетой в свои шмотки.
– Ну ладно папочка, мне пора.
– И чмокнув меня в щёку, скрылась за дверью.
– Я! Не папочка...
– Буркнул я в пустое пространство и ещё раз грустно вздох-нув, включил телевизор. Там как назло шла передача о должниках, и о том, что с ними делают плотоядные коллекторы.
Я злорадно улыбнулся. В состоянии обоюдоострой ненависти к самому себе и заодно ко всем окружающим, я мечтательно закатил глаза, представляя мою встречу с банковским коллектором, жаль только, что ни один банк мне пятнадцати миллионов вчера не выдал. Был бы повод повеселиться.
А потом началась криминальная хроника, я не особо люблю подобные пе-редачи, просто не испытываю болезненного любопытства к человеческому горю. И очень меня бесит, когда подпрыгивающая от неадекватной радости корреспондентша, шепелявым голосом обращается к погорельцу, или обво-рованному человеку с вопросом, "а что вы сейчас чувствуете?". Так и хочется отнять у неё микрофон, дать ей хорошего леща, и задать тот же самый вопрос. Понабирают дур, а ты потом сидишь с раздосадованным видом по эту сторону телевизора и думаешь, что они все там такие.
Криминальная хроника закончилась, как положено, дорожными происшествиями, где напоследок показали убитую в хлам бэху, точь-в-точь как моя, мне осталось лишь посочувствовать владельцу.
– Ну что? Наверное, надо забрать свою ласточку? А то стоит там неприкаян-ная одна-одинёшенька, а хозяин, пропойца, дома кофеи распивает.
– Сборы были не долги, единственное, что меня задержало, так это брелок с ключом от Индиан, лежавший в прихожей на столике.
– Во блин, а где сам мотоцикл? Может во дворе?
– Я в предвкушении поскорее выскочил из дома, даже лифт вызывать не стал, и огляделся. Ничего похожего на старый байк, видно не было, только на качелях сидел хмурый дворовый заседатель и делал вид, что не видит меня. А может и не делал.
– Ну конечно, вряд ли бы я на мотоцикле пьяным домой доехал.
– Но тут назревает другой вопрос, где мне его искать?
– Порывшись в памяти телефона я не нашёл там ни одного свежего номера, все были двух дневной давности, а значит мне теперь и Гефеста не найти, хотя....
– Кингстон, за одно и бармена навещу, оторву ему голову и налью туда денатурата, но сначала за машиной.
Машины у ресторана не оказалось, я с возрастающим беспокойством обе-жал близлежащие улицы, даже подошёл к таксисту и поинтересовался, а не работали ли вчера здесь эвакуаторы, он сказал нет и я набрал Сеню. Тот дол-го не брал трубку, но когда взял, долго не мог сообразить чего я от него хочу, а когда сообразил, то просто послал меня, куда-то очень далеко. Ну я тебе устрою дружескую скидочку, - мысленно пообещал я ему - к тому же коньяк, что он мне подарил, куда-то пропал, и вообще, может именно с этого коньяка меня так выворачивает.
Подъезжая к бару, я заметил ту самую разбитую машину, что показывали в новостях, я попросил притормозить водителя, желая получше её разглядеть и увидел кое-что до боли знакомое. А именно весёлого чёртика присобачен-ного к потолку у заднего стекла суперклеем, он так смешно любопытствовал на кочках, вытягивая пружинчатую шею чуть ли не до самых кресел всё, пы-таясь разглядеть, что же делается там, на небесах? Теперь он лежал на зад-ней панели мордочкой вниз, и ему было совсем не любопытно. Осталось только удивиться, как он при таком ударе, а весь перёд бэхи был всмятку, вообще не вылетел из автомобиля.
Я в полуобморочном состоянии обошёл свою ласточку, и мыслей в моей го-лове не было ни каких. Этот автомобиль был для меня не просто средством передвижения, это была память..., не важно, о ком, но память, и какая-то скотина этой памятью прямо в бетонный забор. Я прикрыл глаза и упёрся рукой о багажник, что-то у меня голова закружилась, крышка слегка подалась и, он открылся, являя мне багажное отделение. Коврик у левого колеса немного съехал и я увидел то, что раньше не замечал, а именно небольшой люк в районе заднего колеса. Я потянул за него и заглянул внутрь схрона, почти всё его пространство занимал чёрный лакированный сундучок.
– А это что такое?
– Эй, командир, мы едем или как?
– Крикнул таксист.
– Или как, я уже приехал.
– Да бара оставалось не больше двух сот метров, что я их пешком не пройду что ли? Сунув деньги водителю, и подхватив сун-дучок, я поискал глазами тихое местечко, дабы в спокойной обстановке за-няться взломом не принадлежащей мне вещи. Хм, с другой стороны, эта вещь могла пролежать в моей машине чёрт его знает, сколько времени, мо-жет я купил машину уже с этой вещью? Может ведь быть такое? Может, но о тайнике, клянусь, ничего не знал.
Однако тихого места мне отчего-то не попалось, Кругом глухие заборы, зато попался ларек, в котором я купил пакет - маячку, куда благополучно и был убран сундучок, а то больно уж он броский, вся крышка в инкрустации, а это как минимум пол кила полудрагоценных камней, если я в них что-то пони-маю.
И вот так, с пакетом под мышкой, я и вступил во вчерашний вертеп, в место, где раньше мне было очень хорошо, а сегодня стало очень плохо. К чему я это? Да всё к тому же, к опохмелке.
Ха, вспомнил: мой дядя, который не придерживался ни каких правил, в отличие от Пушкинского, мог выдумать что угодно, однако уважения своих близких, да чего там стесняться, и далёких тоже, не терял. (Вору с репутацией это не сложно) Он отчего-то вбил себе в голову, что меня нужно, во что бы то ни стало научить похмеляться, типа это мне в жизни УХ как пригодится. Ну и учил, конечно, со всем тщанием, и как только оказывался на свободе, сразу начинался урок, с десятого класса учил и по сей день, правда ближайшие пять лет уроков не будет, а жаль, с ним интересно выпивать.
В баре было тихо и пусто, хотя какие-то невнятные голоса доносились из подсобных помещений, а у бильярдного стола двое ранних посетителей уже катали шары, всё-таки время было ближе к полудню, но самого бармена видно не было. Я запихнул пакет с сундучком за деревянную бочку, на кой-то чёрт поставленную рядом с барной стойкой и огляделся. Оказывается, по-мещение было в разы меньше, чем представлялось вчера, я немало пора-зился этому открытию и постучал по стойке костяшками пальцев. На стук ни-кто не вышел и из под прилавка не вылез.
– Эй!
– Я перегнулся через стойку и увидел бутылку коньяка, ну прямо точь-в-точь как у меня была, и уже сцапал её и даже потянул к себе, но грозный голос раздавшийся за спиной, заставил меня на секунду замереть: