Паблисити Эджэнт
Шрифт:
Пристыженный, слегка раздосадованный на самого себя, я вышел в коридор и столкнулся с Лидой.
– Вы что, опять?!
– Взгляд девушки был точь-в-точь как лицо доктора, а зна-чит, спокойно поговаривать не получится. Поэтому я всучил ей чёртика и по-кинул отделение, оставив девушку в полном недоумении. Пусть лучше удивляется, чем злится.
В маршрутке, печально глядя в окно на угасающий день, и грея о печку за-мерзшие ноги, я всё пытался проанализировать события трёх последних не-дель и, найти в них какой-то смысл. Он вроде бы и лежал на поверхности, и всё вроде бы было более-менее ясно, но что-то
А ещё мой шеф отличился. Вместо того что бы обратиться в полицию, сам начал наводить справки и куда-то влип. Правда, зная его не любовь к нашим правоохранительным органам, этому не стоило удивляться. В своё время, будучи весьма перспективным спортсменом, он схлопотал шесть лет коло-нии общего режима, за нанесение тяжких телесных, и с тех пор с ментами на одном поле, пардон, срать не садится. Ну, что тут скажешь, у каждого свои тараканы, могу только добавить, что среди нынешних полисменов хватает как честных, так и бесчестных людей, а остальные, то есть большинство, про-стые служаки тянущие лямку службы из необходимости, а не по призванию, впрочем, как и все мы.
Что ещё? А ещё я купил старый мотоцикл какого-то американского фантома за непомерные деньги, которых у меня и в помине не было, и самое главное, совсем об этом не помню. Ну, это ладно. Но как объяснить, непонятные звонки на отключенную мобилу, дворового заседателя теперь, похоже, не только днюющего, но ещё и ночующего под моими окнами. Прерывание всякими типами программы новостей в моём телевизоре и мой не пьющий двойник, который имеет непосредственное отношение к исчезновению моего шефа.
С этими загадками логически разобраться нельзя, а значит.... Что значит? Значит, нужен тот, кто в логику не верил, не верит, и никогда не будет верить, то есть колдун Борис Михайлович Ялдыга, в отличие от многих своих собратьев по ремеслу, у которых восемнадцать потомственных переломов в семнадцати коленах, действительно потомственный ведун. Мы с ним в дав-ние времена потеряшек выслеживали, поразительный поисковик, такое ино-гда выкинет, что только диву даёшься. Он как раз из тех людей, которые ища и находя иголку в стогу сена, могут в процессе поиска спокойно пройти мимо индийского слона стоящего посреди заснеженной тундры.
– Эй! Земеля! Ты чего, по новому кругу решил ехать? Тогда плати за проезд.
– Я разлепил глаза, сморило в тепле, и спросил: - Где это я?
– Бауманка, конечная.
– Последовал лаконичный ответ.
– Ну прямо по заказу.
– Я встал и тут же с воплем сел.
– Что за чёрт!
– Я в ужа-се уставился на свои ноги, подошвы горели огнём, хотя пламени видно не было. "Неужели добрались-таки суки!?" Мне тут же показалось, что меня охватывает огонь и я начинаю выгорать изнутри! Ведь сколько таких случаев самовозгорания людей было!
– А?
– Водила высунулся из-за баранки.
– Небось, ноги на печке держал? Ну тогда жди когда твои чёботы остынут.
– От сердца отлегло, но терпеть было всё равно невозможно, и я снял обувь. Подошвы на ней изрядно оплавились. Как же это я не почувствовал?
В общем, в маршрутке просидел я лишних пять минут, и даже по прошест-вии этого времени, ботинки ещё не остыли. Так что пришлось мне как..., (не буду ни с кем сравнивать, а то ещё обидятся) ковылять в раскорячку на улицу Дарвина, посекундно оглашая окрестности жалобным ойканьем, злобным шипением и просто матом. Посмотрит кто со стороны, ну точно юродивый.
Кстати, об окрестностях. Этот райончик практически весь застроен частными домами, есть тут и старые, деревянные строения, и новые каменные, отстро-енные совсем недавно и каждый из хозяев этих домов, строил во всю мощь необузданной своей фантазии.
Иной раз глядишь на серого каменного монстра о трёх этажах с башнями по углам, с воротами, что танку с разгона не взять и оторопь берёт. А обернёшь-ся, стоит маленький, деревянный домик, и весь он такой ладный, весь в бе-лых кружевах, и в место крепостных ворот, простая калиточка, ну прямо глаз радуется. Но всё равно, монстра ли, пряничный ли домик, а всё лучше чем серая панельная застройка или того хуже новомодные нынче даун хаусы. Ну как не поймут эти горе проектировщики, ну нельзя в России строить одина-ковые дома, да ещё в сельской местности, природа этого не простит.
Сам Ялдыга с супругой жил в старом, но ещё очень крепком пятистенке, об-шитом строганной доской выкрашенной в тёмно-зелёный цвет. Этот дом достался ему по наследству и Михалыч утверждал, что ещё от прапрадеда. Врет, конечно, он вообще часто врёт, но врёт собака, интересно.
Жена Бориса Михайловича, Алевтина Яковлевна Бортнева, (его фамилию она не взяла, ну это и понятно), была женщина строгая, неразговорчивая, я бы даже сказал нелюдимая, но зато ужас какая хозяйственная. Со своего не-большого усада умудрялась закатать до полусотни банок компота, всераз-личных варений и солений, да ещё пожевать свеженького оставалось кое-чего. Одно плохо, это самое кое-что, на восемьдесят процентов состояло из крыжовника. Самый кислый, который я когда-либо ел.
Помимо сада содержала Алевтина Яковлевна немало живности на своём подворье, всякого рода циплёнки, поросёнки, и утёнки так и шныряли по двору в поисках чего-нибудь съестного. Стоило посетителю (а таких тут за день порой бывало не мало) задержаться во дворе, то вся эта пернатая орава слеталась к ногам горемыки и начинала с остервенением долбать его шнурки, принимая их, соответственно, за жирных червяков. Особенно доставалось девушкам, которые летом предпочитали носить босоножки, их тонкие, милые пальчики хоть и не напоминали червяков, но крашенные ноготки отчего-то ужасно притягивали к себе юную поросль нежвачных, парнокопытных, поросят то есть.
Сейчас должно быть, в холодную погоду, конец осени как-никак, вся эта ку-терьма скрывалась в тёплом дворе, и на улицу особо клювы и пятаки не вы-совывала.
Я подошёл к простым деревянным воротам, с прорезью для почтового ящи-ка и нажал на звонок. Обычно, в дни приёма, они оставались, открыты и лю-бой посетитель мог беспрепятственно пройти сразу к дому, но сегодня, когда чета Ялдыги-Бортневых никого не желали видеть, можно было проторчать возле ворот целый час, и никто из этой уважаемой четы и не подумает открыть нежданному гостю дверь. Хоть обзвонись.