Палаццо Сольяно
Шрифт:
– Почему?
– Тебе нужно объяснять? Если этот тип проводит тебя домой, то наверняка поцелует, а может, и захочет позволить себе большее. Понятно?
Когда мать разговаривала таким тоном, Урсула понимала, что должна слушаться. Он села на метро, чтобы добраться до центра – Урсула вышла на виа Багутта, которую пересекла почти бегом, и вовсе не из-за того, что опаздывала, а сколько из-за того, что тонкие колготки и легкие балетки не защищали от вечерней прохлады.
Эдуардо заказал аперитив, ожидая Урсулу у барной стойки. Он переоделся, и сейчас на нем был темный
– Привет, я боялся, что ты не придешь.
– Вот она я, - улыбнулась Урсула, а официант показывал им столик, и отодвигал Урсуле кресло. Урсула навоображала себе пафосное заведение, все в зеркалах, позолоченных рамах и каплевидных люстрах, на самом же деле заведение отличалось асектизмом, полумраком, и даже в заполненный людьми вечерний час клиенты не шумели, а предпочитали разговаривать вполголоса. Урсула заказала простые блюда: ризотто, и яйца в крутую, без трюфеля, уточнила девушка.
– Даже если будет совсем немного трюфельной крошки? – спросил официант.
– Нет, спасибо. – Урсула знала, что трюфеля очень дороги.
– Ты всегда так скромничаешь?- спросил Эдуардо, как только официант удалился.
– Мы с тобой принадлежим к совершенно разным мирам, и я не хочу казаться кем-то, кем не являюсь на самом деле.
– Но этим вечером ты моя гостья, и могла бы не думать ни о скромности. Ты, наверное, очень гордая.
– Может, я и гордая, но я не люблю болтать о себе, наверное, потому, что и говорить-то нечего. Я надеюсь выиграть конкурс на должность преподавательницы, и пока перебиваюсь временными заработками. А сейчас упаковываю рождественские подарки в ювелирном на корсо Маттеотти, и, как ты знаешь, в обед что-то быстро перехватываю в баре на углу. Твоя очередь.
Пока он говорил, Урсула внимательно за ним наблюдала. У Эдуардо были рыже-каштановые волосы, голубые глаза, и нежный, хотя и немного грустный взгляд. Он был чем-то похож на Роберта Редфорда, который ей очень нравился. У Эдуардо не было ничего общего ни с Ренато, скромным кожевником, который за ней ухаживал, ни с Бруно, с которым Урсула встречалась пару лет, и который доказывал свою мужественность тем, что хотел полностью управлять и владеть девушкой. Урсула быстро от него устала, и когда он поставил ее перед выбором «Женимся или я ухожу от тебя», Урсула тогда сразу ответила «Это я от тебя ухожу». Эдуардо же казался настоящим синьором и очень ей нравился.
– Ты должно быть, очень чувствительная девушка, даже если пытаешься казаться другой. Я хотел бы получше тебя узнать.
– Не думаю, что я тебе это позволю. Ты – типичный южанин, и мы, миланцы, прекрасно знаем, какие вы краснобаи. И в то же время ты почти ничего не говоришь о себе.
– Я занимаюсь кораллами.
– Теми самыми, которые нужны для драгоценностей?
– Именно.
– А я почему-то решила, что ты адвокат.
– Я и закончил юридический, только у меня не было своей практики. Я родился и жву в Торре дель Греко, родине кораллов.
– А в Милане что делаешь?
– Встречаюсь
Малышкой Урсула частенько просиживала в мастерской у отца, и к ним нередко захаживали продавцы кож. Они были нарядно одеты, в костюмах, в галстуках, но были всего лишь продавцами, которые получали маленький процент от проданного. Вот Урсула и решила, что Эдуардо точно так же продает кораллы, а она столько себе напридумывала о нем. Ее отец всегда говорил, что продавцы – коммивояжеры -- фанфароны и лгуны. Ну да, красивый парень, учился на юриста, решил поразить ее, пригласив в самый дорогой ресторан… и потом, добившись своего, упорхнет как малиновка. Сейчас они пили кофе, и закусывали карамелизованными апельсиновыми шкурками. Урсула посмотрела на часы:
– Уже поздно, мне пора. Спасибо за ужин.
– Это минимум, чем я могу тебя отблагодарить. Я провожу тебя, - Эдуардо попросил официанта принести счет.
– Спасибо, конечно, я сама доберусь. Пока я выходила из дамской комнаты, я вызвала такси, меня уже ждут.
– Ты просто патологически горда, - смеясь, прокомментировал Эдуардо, и, сунув руку в карман пиджака, воскликнул:
– Черт, я без денег!!! Я оставил бумажник в другом пиджаке! И вот так вот разрушается мой прекрасный образ галантного кавалера…
Урсула со злостью посмотрела на него, но не смогла вымолвить не слова. Она выхватила у официанта счет, расплатилась, мысленно поминая добрым словом маму, вложившую ей в сумочку достаточное количество наличных.
Эдуардо попытался схватить ее за руку:
– Я мог бы сказать, что тебе нравится унижать меня. Садись, я позвоню в гостиницу, и мне привезут нужную сумму.
– И пальцем ко мне не прикасайся!
Урсула вылетела в гардеробную, схватила пальто и выскочила навстречу ожидавшему ее такси.
7.
– И куда ты влипла? – заволновалась Дилетта, глядя на свою пыщащую яростью дочь, женщина уже была недовольна из-за того, что ей пришлось соврать мужу, что Урсула ушла к подруге.
Вместо ответа девушка закричала:
– Оставь меня в покое, я не хочу разговаривать.
– Успокойся, или разбудишь отца. Чуяло мое сердце… что с тобой сделал этот мужчина?
Урсула сняла пальто, балетки, надела теплые тапочки, зашла в кухню и бухнулась на стул. Положила локти на стол, и закрыла лицо руками. Дилетта села напротив, настроенная заставить дочь рассказать все до мельчайших подробностей. Девушка молчала, и мать спросила:
– Как только ты вообще могла довериться кому-то, о ком ничего не знаешь? Скажи правду, он сделал тебе что-то плохое?
– Ни о чем таком, о чем ты можешь подумать. Хуже: он разрушил мою мечту о нем, он заставил меня почувствовать себя идиоткой. Я оплатила его обед, мне пришлось оплатить ему и ужин. Он пригласил меня в самый лучший ресторан Милана, а у самого в кармане ни единой лиры. Вот теперь ты все знаешь. Дилетта выглядела бледной, лицо ее исказилось страдальческой гримасой – снова больное сердце дало о себе знать. Урсула почувствовала себя виноватой из-за того, что заставила мать переживать: