Пальмы в снегу
Шрифт:
Килиан поднял глаза к небу, удивлённый и тронутый словами Хосе. Над его головой смыкались кроны пальм, подобно небесному своду, среди них сияли гроздья плодов, как сверкающие созвездия. Мягкий ветерок покачивал в вышине огромные листья, похожие на чьи-то могучие руки, устремлённые в вечность.
Он закрыл глаза, отдавшись на миг охватившему его покою. Все далёкое вдруг стало близким. Пространство и время, страны и история, небо и земля — все растворилось в волшебной минуте покоя.
— Вот мы и на бохаббе! — возвестил Хосе.
Слова Хосе, ушедшего чуть
Вскоре тропа достигла вершины горы, перед Килианом засияло поле возле деревни, где жители Биссаппоо выращивали ямс. Справа стоял сарай, где по старинке готовили красное пальмовое масло. В прошлый приход Килиана Хосе во всех подробностях показал процесс. Женщины освобождают орехи пальмы от плодоножек и складывают их в кучу, накрывая пальмовыми листьями, чтобы они перебродили; затем их размалывают большим каменным пестом в каменной ступе, на дне которой тоже лежат камни. Затем отбрасывают скорлупу, ставят размягченную мякоть кипятиться в горшке на огонь, чтобы выделилось масло.
— О, это будет поистине грандиозное торжество! — радостно возвестил Хосе, глядя, как женщины расставляют на столах еду и напитки. — По таким большим праздникам женщины всегда готовят много еды и выпивки.
Килиан кивнул. Он чувствовал себя столь взволнованным, словно это была свадьба кого-то из его родственников. Пожалуй, в каком-то смысле, так оно и было. За минувшие два года он провёл с Хосе не меньше времени, чем со своими соседями в Пасолобино. Они вместе работали, беседовали и разделяли трудности. А кроме того, его приглашали познакомиться с жизнью буби за пределами Сампаки. У Хосе был лёгкий характер, в отличие от большинства его соседей из Биссаппоо — деревни, которую падре Рафаэль описывал как одну из самых отсталых и всячески противящихся прогрессу и принятию католической веры.
Хосе проповедовал равенство между белыми и неграми, освоение благ цивилизации, не забывая при этом своих традиций, а теперь вот ещё и пригласил чужестранца Килиана на семейное торжество, свадьбу дочери.
Килиан слегка закашлялся. Ему стыдно было признаваться, но он считал, что Хосе заслуживает благодарности. До сих пор у него не было подходящего случая выразить Хосе свою признательность, и вот теперь этот случай настал.
— Послушай, Озе, — сказал Килиан, глядя ему прямо в глаза, мягко и доверительно. — Хочу, чтобы ты знал. Я не говорил тебе об этом раньше, но знаю, что ты сделал для меня в ту ночь, когда Умару подбросил мне змею, и хочу поблагодарить тебя за это. Большое спасибо.
Хосе кивнул.
— Скажи мне кое-что, Озе. Я поступил нехорошо, а ты мне помог. Ты это сделал ради моего отца?
Хосе покачал головой.
— Я это сделал ради вас. Я слышал, как вы плакали в ту ночь. Вы — взрослый мужчина, а плакали как ребёнок. — Хосе пожал плечами, разводя руками. — Вы сожалели об этом, потому что дух, живущий в вашем сердце, на самом деле добрый. — Слегка похлопав Килиана по плечу, он убеждённо прошептал: — Духи знают, что все мы иногда ошибаемся...
В глубине души Килиан был благодарен ему за эти слова.
—
Растроганный Хосе смотрел на него, покачивая головой, словно не верил услышанному.
— Если бы я не прожил столько времени рядом с вами, то решил бы, что вы перебрали топе. Вот посмотрим, что вы скажете завтра, когда у вас будет болеть голова после свадьбы буби! — Он ласково погрозил пальцем: — Но имейте в виду: если хоть пальцем тронете кого-нибудь из моих дочерей или племянниц, дикарь, что прячется у меня внутри, тут же вырвется на свободу!
— Что, в самом деле? — Килиан снова принял шутливый тон. — И чем же я тебе не нравлюсь в качестве зятя?
Хосе не ответил. Глядя на женщин, готовивших пальмовое масло, он присвистнул и направился к ним.
Когда они проходили мимо неиссякающих источников, у которых буби Биссаппоо просили плодородия для своих полей, Хосе провёл Килиана под деревянной аркой, по обеим сторонам которой росли ико — священные деревья. Ещё с первого своего визита в деревню Килиан знал — это чтобы не впустить в деревню злых духов, увязавшихся за ними.
Оповещенные свистом, что приближается белый, все жители вышли навстречу, разглядывая его с любопытством и лёгким недоверием, но не подходя слишком близко. Он, со своей стороны, тоже с интересом наблюдал за ними, а некоторые старики, надо признать, даже внушали ему отвращение. У одних были огромные грыжи и язвы, у других лица были побиты оспой или покрыты глубокими порезами.
Наконец, по знаку Хосе, несколько человек вышли вперёд и с серьёзным видом вежливо поприветствовали Килиана и пригласили в свой мир.
Ему тут же вспомнились амулеты, свисавшие с проходной арки — овечьи хвосты, черепа и кости животных, куриные и фазаньи перья, рога антилопы и всевозможные раковины; он сразу понял их назначение, и его это нисколько не удивило — ну, разве что разнообразие подобных предметов.
У них в Пасолобино над дверями домов тоже висели козьи копыта, а на крышах, рядом с дымоходами, лежали камни необычной формы, чтобы отпугивать ведьм. Страх перед неведомым одинаков во всех частях света: в Африке боятся злых духов, а в Пиренеях — ведьм.
Тем не менее, отличия между Пасолобино и Биссаппоо были более чем очевидны. Жители испанской деревни были белокожими, кутались в тяжёлую плотную одежду и держали дома наглухо закрытыми, чтобы не забрались воры. Жители африканской деревни обладали тёмной кожей, ходили полуобнаженными и жили в легких хижинах, двери которых всегда были открыты. Когда Килиан впервые поднялся в деревню Хосе, он даже представить не мог, что эти два мира, столь далёкие друг от друга, так естественно и органично сольются воедино в его сердце, где нагота одного соседствовала с чопорными облачениями другого.