Пальмы в снегу
Шрифт:
«Слушай. Смотри. Осязай. Расслабься».
Он проснулся, весь мокрый от пота.
У него болела голова от выпивки. Все тело было покрыто красными пятнами от укусов крошечных комаров: спьяну он забыл установить москитную сетку.
Килиану казалось, он все ещё слышит звуки музыки, однако, выглянув за дверь хижины, в которой его уложили спать, увидел, что деревня пуста.
Он вспомнил долгий и безумный праздник, в котором довелось принять участие. Хосе объяснил, что браки бывают двух видов: рибала реото, или брак продажи девственности, и рибала ре
Покупатель платит за девственность невесты, ибо считается, что, теряя невинность, женщина теряет свою ценность и красоту. Второй же брак, по любви, считается недействительным и незаконным. В этих случаях не бывает ни церемонии, ни торжества, ни праздника.
А в этот самый час...
Возможно, именно в этот самый час она утратила свою ценность и красоту?
Килиан не был в этом уверен.
А затем настало поистине чудесное утро. Было тепло, но не слишком жарко, и свежий ветерок уже разогнал духоту минувшей ночи.
Но Килиан горел как в огне.
VII
Tornado weather (Сезон торнадо)
Килиан со всех ног бежал по тропе вниз. Корабль, на котором прибыл из Испании его отец, уже стоял у причала, и Килиан явно опаздывал. Когда он наконец спустился, три человека уже разгружали последнюю шлюпку. Больше на причале не было заметно никакого движения. Вспотевший и запыхавшийся Килиан остановился и поискал взглядом Антона. Солнце рассыпалось по морской глади множеством золотых отблесков, споривших своей яркостью с серебристыми бликами на консервных банках с сардинами. Приложив руку ко лбу, он слегка прикрыл глаза.
Из-под руки разглядел вдали крошечную фигурку отца, который, чуть сгорбившись, сидел на кожаном чемодане. Килиан со всех ног бросился к нему; он уже собрался его окликнуть, но почему-то не стал. Что-то странное почудилось в позе отца. Килиан ожидал увидеть его нетерпеливо расхаживающим по причалу, сердито наблюдающим, как встречают других пассажиров. Но нет, Антон, казалось, глубоко задумался, потерянно глядя вдаль — туда, где воды залива омывали золотой пляж, обрамленный веерами королевских и кокосовых пальм и раскидистыми бананами. Картина полного одиночества отца настолько встревожила Килиана, что он невольно замедлил шаг и постарался придать голосу по возможности веселый тон.
— Прости, папа, я никак не успевал раньше!
Антон поднял голову и печально улыбнулся, все еще погруженный в свои мысли.
Килиан по-настоящему испугался, увидев его лицо: за пару месяцев отец постарел на несколько лет.
— Видишь ли, — продолжил он, — вчера ночью буря повалила дерево, и оно перегородило шоссе. Буря была не слишком сильной, но ты же знаешь, как оно бывает... Пришлось долго ждать, пока дерево уберут.
— Не беспокойся, сынок. Я испытал столько радости за те минуты, пока тебя ждал.
Антон
— Ну, идем же скорее. — Килиан слегка закашлялся и подхватил чемодан. — Ты даже не представляешь, как я жажду услышать о доме. Как мама с Каталиной? Шел ли снег, когда ты уезжал? Как дядя Хакобо и его семья?
Антон улыбнулся и махнул рукой.
— Давай лучше дождемся твоего брата, — предложил он. — Чтобы не рассказывать два раза одно и то же!
Когда они дошли до начала волнореза, Антон бросил взгляд на крутую тропу и тяжело вздохнул.
— А знаешь, Килиан, почему ее называют тропой лихорадки?
— Конечно, папа. Ты разве не помнишь? Мануэль рассказал об этом в первый же день.
Антон кивнул.
— И что же конкретно он сказал?
— Что никому, кто по ней поднимался, не удалось избежать... — Он замолчал и как ни в чем не бывало предложил отцу руку. — Папа, вполне естественно, что ты устал после долгого путешествия.
Антон взял его под руку, и они стали медленно подниматься, делая долгие остановки на отдых. Всю дорогу до машины, а затем до Сампаки Килиан без устали рассказывал, как идут дела на плантации, об остальных служащих, новых и старых брасерос, о знакомых из Санта-Исабель, о посадках какао... Антон слушал, кивая и даже улыбаясь, но ни разу не перебил ни единым словом.
Он достаточно пожил на свете и понимал — неудержимая болтливость сына вызвана страхом, что ему впервые приходится взять под руку отца, который чувствовал себя старым и усталым.
— Масса Килиан! — крикнул в окошко кабины запыхавшийся Симон. — Масса Килиан! Скорее, сюда!
Подняв огромную тучу пыли, машина остановилась на дороге, ведущей мимо посадок какао. Килиан как раз проверял ловушки, расставленные на белок. В его стране белки были маленькими изящными зверьками, приводящими в восторг детей. Здесь, на Фернандо-По, они были крупнее хорошего кролика и питались плодами какао. Некоторых даже перелетали с дерева на дерево на крыльях.
Грузовик остановился рядом и отчаянно засигналил. Из машины, задыхаясь от волнения, выскочил Симон.
— Масса! — снова крикнул он. — Вы меня слышите? Скорее в машину!
— Что случилось? — спросил Килиан, встревоженный криками боя.
— Масса Антон!.. — Симон говорил отрывисто, едва переводя дыхание. — Он потерял сознание в конторе... Сейчас он в больнице, с ним массы Мануэль и Хакобо. Хосе послал меня за вами. Скорее садитесь в машину!
Хотя Симон гнал машину как одержимый, дорога в больницу показалась Килиану вечностью. Весь путь он неустанно думал об отце.
С марта здоровье Антона все ухудшалось, однако это не мешало ему держаться перед сыновьями так, словно все в порядке. Порой он даже пытался шутить, что жалеет о смене работы, поскольку сидеть в конторе среди горы бумаг куда тяжелее, чем работать в посадках какао.