Пари с будущим
Шрифт:
Она заставила меня свернуть на гравицикле к устью реки. Сказала, что смывать кровь надо пресной водой, а не в океане. Покуда я нырял в прохладной глубине, с грехом пополам отполоскала мои лохмотья.
— Спасибо, — натягивая штаны и застегивая то, что осталось от рубашки, сказал я.
— Не спеши. Теперь едем к океану.
Похоже, Савитри решила провести обряд омовения несостоявшегося трупа живой и мертвой водой. Правда, я так и не понял, какая вода в ее разумении была живой, а какая — мертвой. Но после всех процедур я почувствовал себя воскрешенным.
На цыпочках мы проникли в дом, надеясь, что никому из хозяев не придет в голову проснуться и столкнуться со мной нос к носу: это могло бы стать причиной сильнейшего нервного расстройства у бедняги. Савитри какими-то закоулками проводила меня до гостевой комнаты, и на пороге мы пожелали друг другу приятных снов. Как я свалился на постель, как уснул и снились ли мне приятные сны — уже не помню, но точно знаю, что кошмаров не было. Во всяком случае, до утра.
А вот уже утром привиделся мне Шутте. Он сидел на каком-то металлическом покореженном сундуке, маленький, будто гном, и покачивал коротенькими ножонками. Сундук был огромным, и мне приходилось смотреть на Шутте снизу, и солнце било прямо в лицо.
— Если ты видишь красный помидор, это значит, что в нем есть все цвета, кроме красного. Закон оптики — так устроено наше зрение. А вот если ты видишь черный, то каких цветов в нем нет?
— Никаких нет, — приложив руки рупором ко рту, кричу я вверх.
— А вот и неправда! Если ты видишь черный, то это значит, что там есть все цвета, кроме черного, но черный — это отсутствие цветов. Значит, ты видишь то, чего не должен видеть с точки зрения оптических закономерностей. Отсюда вывод: видя черное, ты видишь белое.
— Ерунда какая-то!
— Ну так сам подумай на досуге… Огонек! — он насмешливо фыркнул.
Тут сундук под ним начинает дрожать… и я просыпаюсь. Солнце выбрало в шторке микроскопическую щелку и через нее добралось до меня, ослепляя. А в дверь стучали.
— Тебе разогревать завтрак — или уж сразу доспишь до обеда? — после того, как я откликнулся, в комнату вошла Савитри.
— Ты рассказала Варуне?
— Да. Он собирается связаться с местными властями.
Я заглянул в зеркало. Да, если бы док не погнала меня ночью в море, все могло бы выглядеть и похуже, а так всего несколько подживающих ссадин да царапин, а на теле — мелкие синяки. Надеюсь, старшее поколение — а именно Бхадру — я своим видом не напугаю.
— Черное в белом, белое в черном… — пробормотал я, умываясь.
За оставшиеся от отпуска десять дней мы успели многое. У Варуны был личный виман — конечно, не такой, как на станции, а лишь средство для передвижения в атмосфере, но путешествовать в нем было гораздо быстрее, чем на пассажирском транспорте. Быстрее и, конечно, веселее.
Сначала мы изучили достопримечательности Трийпуры, а показать обещанную статую «танцующих» Варуна даже потащил меня в музей. Это невероятно, но на поясе фигуры, которая была повыше (человеческие очертания угадывались в ней отдаленно), действительно был высечен детально проработанный в мраморе меч, которому, судя по сохранности, не были помехой ни волны, ни вечность.
На развалинах уже работала археологическая группа, потом мы заметили, что туда стали подтягиваться люди из министерства — их можно было узнать по виманам, окрашенным в огненные цвета. Нам не говорили ничего. Но Варуне удалось узнать самый минимум информации: ученые склонялись к мысли, что коробка, на которую я свалился при осыпи в пещере, когда-то являлась частью сейсмологического устройства. Но что это за устройство, как и когда оно туда попало, никто, естественно, предполагать до поры до времени не пытался.
Учитель тем временем устраивал нам экскурсии по окрестностям, в незапамятные времена являвшимся территорией Древней Индии. Это было интересно уже хотя бы потому, что, специализируясь на древнеиндийской локации, мы могли сравнивать «тогда» и «сейчас». Особенно впечатляли остатки Мохенджо-Даро, дожившие доныне.
По поводу же загадочных сбоев во время циклизаций Варуна лишь развел руками и предположил, что это какие-то роковые совпадения.
— Продолжайте наблюдать и фиксировать, что тут еще посоветуешь…
И никто, кроме Умы, тогда, в те беззаботные дни, даже не допускал мысли, что всё это может закончиться очень плохо…
Последнее танго команданте
«Если я останусь лежать в лесу или меня подберут, возможны только две малорадостные перспективы — остаться гнить среди трав или попасть в качестве трофея на страницы «Лайф» с застывшим в агонии взглядом момента встречи с величайшим из страхов. Потому что, к чему скрывать, мне тоже страшно»…
Ну вот, на отдых отправилась группа седьмого ангара, а это значит, что нам придется подхватить кубинскую эстафету.
Чтобы быть в теме, я всегда старался узнать как можно больше информации об исследуемых эпохах. В последнее время мне в руки нередко попадались записи одной из ключевых фигур тех событий, я собирал сведения и пытался их анализировать. Иногда он был нам нужен для подселения сознания Танцора как человек, приближенный к объекту — лидеру, на которого обожали устраивать охоту. Но это было возможно лишь до определенного срока, потом убьют его самого, и, судя по пророческим записям, он это предчувствовал задолго до смерти.
Тот день не предвещал ничего дурного. В начале работы док по инструкции обследовала нас всех, а делала это она всегда тщательно и внимательно. Мы провели первую циклизацию по обычному распорядку — то есть, в Древней Индии. Пока была передышка перед следующей, Шиве пришло оповещение явиться к Виллару в «Альфу». Это ему совершенно не улыбалось, и он уехал на электрокаре, что-то ворча под нос, а через полтора часа вернулся еще злее:
— Сдается мне, профессор Виллар выживает из ума, — бросил он в ответ на наши недоуменные взгляды, и что-то в его поведении меня немного смутило. Я даже не понял, что именно.