Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
то, что она следует ложному учению монаха-краснобая, то
придется открыть множество новых женских монастырей и
снизить вклад для затворниц. В старое время наши добрые
короли не раз вступали в спор с самим папой, защищая
привилегии своей страны, а когда папа пытался подавить
шаткую королевскую власть, так у нас на то был шот-
ландский парламент: однажды он напомнил королю о его
долге письмом, которое следовало бы начертать золотыми
буквами. Я видел сам это послание, и пусть я не умел его
прочесть, но, когда глянул на привешенные к нему печати
глубоко почитаемых прелатов и верных благородных ба-
ронов, у меня от радости чуть не выскочило сердце из
груди. Тебе не надо бы таиться от меня, дочка… Но сейчас
не время для попреков. Сойди вниз, принеси мне поесть. Я
сейчас же сяду на коня и отправлюсь к нашему лорду-мэру,
посоветуюсь с ним. Полагаю, он и другие истинные шот-
ландские рыцари окажут мне свое покровительство, не
допустят, чтобы честного человека топтали ногами за
лишнее слово.
– Увы, отец, – сказала Кэтрин, – твоей горячности я и
боялась. Я знала: пожалуйся я тебе, сразу разгорятся пожар
и вражда, как будто религия, данная нам отцом мира, мо-
жет только порождать раздор! И вот почему я должна те-
перь – даже теперь! – отречься от мира и удалиться со
своей печалью к сестрам в Элкоу… если ты согласишься на
эту жертву и отпустишь меня. Но только, отец, утешь
бедного Генри, когда мы расстанемся навеки, и пусть…
пусть он не слишком сурово меня осуждает. Скажи, что
Кэтрин больше никогда не станет докучать ему своими
попреками и всегда будет поминать его в молитвах.
– Так красно девчонка говорит, что, слушая ее, заплакал
бы и сарацин! – сказал Саймон, и от жалости к дочери у
него самого на глазах проступили слезы. – Только не по-
зволю я, чтобы монахиня да священник своими происками
отняли у меня единственное дитя! Ступай, дочка, дай мне
одеться и изволь-ка повиноваться мне в том, что я тебе
прикажу ради твоего же спасения. Собери кое-какую оде-
жду и какие есть у тебя драгоценности, возьми ключи от
кованого ларца, который подарил мне бедный Генри Смит,
и раздели все золото, какое там найдешь, на две части.
Одну положи в свой кошелек, другую – в мой двойной
пояс, что я всегда ношу на себе в путешествиях. Так мы
будем оба обеспечены в том случае, если судьба нас раз-
лучит. Когда суждено тому быть, пусть ветер господень
сорвет увядший лист и пощадит зеленый! Вели, чтобы не
мешкая оседлали моего коня и белую испанскую лошадку,
которую я купил не далее как вчера в надежде, что ты на
ней отправишься в храм святого Иоанна с девицами и
почтенными мужними женами самой счастливой невестой,
какая только переступала когда-либо святой порог. Но к
чему пустой разговор!. Иди и помни, что силы небесные
помогают только тому, кто сам готов себе помочь. Ни слова
поперек! Ступай, сказал я, сейчас не до причуд. В тихую
погоду кормчий может позволить мальчишке-корабельщи-
ку побаловаться рулем, но, ей-богу, когда воют ветры и
горой вздымаются волны, он сам встает за штурвал. Иди,
не возражай!
Кэтрин вышла из комнаты, чтобы послушно выполнить
распоряжение отца. Мягкий по натуре и нежно привязан-
ный к дочери, он, казалось, нередко уступал ей руково-
дство – однако же, как ей хорошо было известно, не терпел
ослушания и умел проявить родительскую власть там, где
обстоятельства требовали твердой домашней дисциплины.
Итак, прекрасная Кэтрин исполняла распоряжения от-
ца, а добрый старый Гловер поспешно одевался в дорогу,
когда на узкой улице раздался стук копыт. Всадник был
закутан в плащ для верховой езды, поднятый ворот за-
крывал нижнюю половину лица, а шляпа, надвинутая на
глаза, и ее широкое перо затеняли верхнюю. Он соскочил с
седла, и едва Дороти успела в ответ на его вопрос доло-
жить, что Гловер в спальне, как незнакомец уже взбежал по
лестнице и вошел в комнату. Саймон, удивленный и даже
испуганный (в раннем госте он заподозрил судебного
пристава, присланного забрать его дочь), вздохнул сво-
бодней, когда пришедший снял шляпу, спустил плащ и он
узнал в незваном госте благородного мэра Славного Го-
рода, чье появление в его доме во всякую пору означало бы
немалую милость и честь, а в этот час показалось чуть ли не
чудесным, хотя при создавшихся обстоятельствах не могло
не встревожить хозяина.
– Сэр Патрик Чартерис? – сказал Гловер. – Ваш сми-
ренный слуга не знает, как благодарить вас за высокую
честь…
– Брось! – сказал рыцарь. – Сейчас не время для пустых
любезностей. Я сюда явился потому, что в час испытаний
человек сам свой вернейший слуга. Я успею только пред-
ложить тебе бежать, добрый Гловер: твоя дочь и ты обви-
нены в ереси, и сегодня королевский совет издаст приказ
арестовать вас. Промедление будет стоить вам обоим сво-
боды, а возможно, и жизни.
– Дошли и до меня такие слухи, – сказал Гловер, – так