Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
ждено было пройти спокойно. Протекло два часа с тех пор,
как отзвонил вечерний колокол (а звонил он в семь часов) и
все, по обычаю наших дедов, улеглись спать – кроме тех,
кому не давали удалиться на покой молитва, служебный
долг или попойка. А так как шел последний вечер масленой
недели – постный сочельник, как его называют в Шот-
ландии45, – то в этих трех разрядах полуночников друзья
веселья составляли огромное большинство.
Простой народ весь день отдал страстям игры в мяч,
вельможи и дворяне смотрели петушиные бои или слушали
озорные песни менестрелей, горожане же объедались мо-
лочными блинами, жаренными в сале, и брозом, или бру-
зом, то есть поджареной овсяной мукой, которая в горячем
виде заваривается крепким и жирным отваром из солони-
ны, – блюдо, и в наши дни отнюдь не презираемое ветхо-
заветным вкусом простодушного шотландца. Таковы были
развлечения и блюда, подобающие празднику, и торжест-
венности вечера ничуть не нарушало, если набожный ка-
толик выпьет за ужином столько доброго эля и вина,
сколько ему окажется по средствам, а коли он молод и
45 Постный сочельник – последний вечер перед началом великого поста. В Англии
он называется «исповедная пора», потому что в это время полагается исповедаться и
получить отпущение грехов. Проводимые об эту пору еще и в наши дни петушиные бои и
тому подобные развлечения представляют собой пережиток католического карнавала,
который справлялся перед долгими неделями воздержания.
удал, – покружится в хороводе или вступит в ряды испол-
нителей танца моррис*, которые в Перте, как и всюду,
рядились в фантастическое платье и норовили превзойти
друг друга в ловкости и живости. Это буйное веселье оп-
равдывалось тем разумным соображением, что перед на-
ступающим великим постом не худо человеку как можно
плотнее заполнить суетными чувственными удовольст-
виями остающиеся до него короткие часы.
Итак, отпировали, как положено, и в большей части
города, как положено, улеглись на покой. Знатные господа
приложили немало стараний, чтобы не дать возобновиться
раздору между слугами знати и горожанами Перта, так что
во время гульбы произошло даже меньше несчастных
случайностей, чем обычно, – всего лишь три убийства да
несколько случаев членовредительства, но поскольку
коснулись они лиц незначительных, было сочтено излиш-
ним проводить расследование. В общем, карнавал спо-
койно завершился, и только кое-где еще шла потеха.
Но одна компания бражников, стяжавшая наибольший
успех, нипочем, казалось, не хотела кончать свои проказы.
Выход, как это называлось, состоял из тринадцати человек,
одетых все на один лад: замшевые облегающие стан по-
лукафтанья с затейливой вышивкой и фестонами, на всех –
зеленые колпаки с серебряными кисточками, красные
ленты и белые башмаки, у всех на коленях и лодыжках
нацеплены бубенчики, а в руках – обнаженные мечи. Ры-
царственный выход, исполнив перед королем танец меча –
с лязгом железа, с причудливыми телодвижениями, – со-
изволил рыцарственно повторить представление у дверей
Саймона Гловера, и там, снова показав свое искусство,
танцоры заказали вина для себя и для зрителей и с шум-
ными возгласами выпили за здоровье пертской красавицы.
Саймон вышел на шум, стал в дверях своего дома, выразил
согражданам признательность за такую любезность и, в
свою очередь, пустил по кругу чару с вином в честь весе-
лых танцоров города Перта.
– Благодарим тебя, отец Саймон, – раздался нарочитый
писк, сквозь который все же слышалась развязная чван-
ливость тона, свойственная Оливеру Праудфьюту. – Но
если ты дашь нам взглянуть на твою прелестную дочь, для
нас, молодых удальцов, это будет слаще, чем весь урожай
мальвазии.
– Благодарю, соседи, за ласку, – ответил Гловер. – Дочь
моя занедужила и не может выйти на вечерний холод, но
если этот веселый кавалер, чей голос я как будто узнаю, не
откажется зайти в мой бедный дом, она пришлет с ним
привет вам всем.
– Принесешь нам ее привет в харчевню Грифона! – за-
кричали остальные танцоры своему счастливому товари-
щу. – Мы там встретим звоном великий пост и еще раз
выпьем круговую за прелестную Кэтрин!
– Через полчаса явлюсь к вам, – сказал Оливер, – н
посмотрим, кто осушит самую большую чашу, кто споет
самую громкую песню. Да, я буду пить и петь до последней
минуты карнавала, хотя бы знал, что в первый день вели-
кого поста мои губы сомкнутся навеки!
– Прощай же, – прокричали его сотоварищи танцоры, –
прощай, наш храбрый рубака, до скорой встречи!
Итак, танцоры двинулись дальше с пляской, с песнями
следом за четверкой музыкантов, возглавлявшей их буйное
шествие, а Саймон Гловер затащил между тем их вожака в
свой дом и усадил его в кресло у очага своей гостиной.
– А где же ваша дочь? – сказал Оливер. – Она добрая
приманка для нас, удалых вояк.