Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
– Не больно-то на меня полагайся, бахвал! – вскипел
Гловер. – Ступай вон да уноси подальше то, что ты зовешь
головою, а не то я тряхну стариной и обломаю твой пету-
шиный гребень!
– Вы хорошо повеселились на проводах масленицы,
сосед, – сказал шапочник, – и я вам желаю спокойного сна.
Утром мы встретимся более дружески.
– А нынче прочь от моего порога! – закричал Гловер. –
Мне стыдно, что твой праздный язык мог меня так взвол-
новать… Болван… скотина… хвастливый петух! – вос-
клицал он, кинувшись в кресло, когда шапочник удалился.
– Подумать только! Парень весь – сплошное вранье, и не-
достало у него милосердия сочинить какую-нибудь ложь,
чтобы прикрыть срамоту своего друга! Да и я-то хорош,
если хотел в глубине души найти благовидный предлог,
чтоб извинить жестокую обиду, нанесенную и мне и моей
дочери! Но я был такого мнения о Генри, что с радостью
поверил бы самой грубой выдумке, какую мог измыслить
хвастливый осел… Ладно, что об этом думать!. Мы
должны сохранить наше доброе имя, хотя бы все кругом
пошло прахом.
Покуда Гловер терзался из-за того, что так некстати
подтвердились слухи, которые он предпочел бы считать
ложными, танцор, прогнанный за дверь, мог поразмыслить
на досуге в холодке темной февральской ночи о возможных
последствиях необузданного гнева перчаточника.
«Но это ничто, – рассуждал он, – перед яростью Генри
Уинда! Тому случалось убить человека и за меньшее, а уж
если кто посеял недовольство между ним и Кэтрин… или
этим свирепым стариком, ее отцом!. Спору нет, мне было
бы самое верное начисто все отрицать. Но меня разбирало
желание показать, что я – искушенный кавалер (а разве
нет?) и кое-что знаю. Пойти теперь, что ли, к Грифону,
допировать до конца?.. Только вот Моди разбушуется,
когда я вернусь… Да, но ведь вечер как-никак празднич-
ный, можно кое-что себе позволить… Вот что, к Грифону
не пойду – пойду-ка я к Смиту… Он, конечно, дома, раз
никто не видел его сегодня на гулянье. Попробую устано-
вить с ним мир и пообещаю замолвить за него словечко
перед Гловером. Гарри – человек прямой, простая душа, и
хотя я думаю, что в схватке он бы осилил меня, зато в
словесной перепалке я могу вертеть им как хочу. На улицах
тихо, ночка темная. Если повстречаю каких-нибудь озор-
ников, могу отойти в сторонку. Пойду к Смиту, закреплю
нашу дружбу – и плевал я тогда на старого Саймона! Свя-
той Ринган как-нибудь спасет меня в эту ночь, а там… Я
скорее откушу себе язык, чем позволю ему опять навлечь
беду на мою голову! Когда у Гловера вскипела кровь, вид у
него был такой, точно он больше привык резать ножищем
бычью шкуру на куртки, чем кроить на перчатки замшу».
Так раздумывая, грозный Оливер быстро, но по воз-
можности бесшумно шагал к Уинду, где находилось, как
читатель уже знает, жилище Смита. Но злосчастье упрямо
преследовало шапочника. Едва свернув на Хай-стрит, он
услышал совсем близко громкую музыку и голоса.
«Мои веселые приятели, затейники-танцоры, – поду-
мал, он. – Я среди сотни других распознаю трехструнный
ребек старого Джереми. Тут-то я и отважусь пересечь
улицу, пока они не пошли дальше… если за мною кто
подглядывает, пойдет обо мне молва что я пустился один в
поиски приключений, а это лине слава для странствующего
воителя!»
Итак, с мечтой отличиться среди удалых кавалеров, но
втайне следуя благоразумному расчету, шапочник сделал
попытку перейти на другую сторону. Однако весельчаки,
кто бы они ни были, шли с факелами, и отсветы огней
упали на Оливера, чья светлая одежда отчетливо выделя-
лась в темноте. Звуки музыки утонули в многоголосом:
«Попался! Попался!» – и, прежде чем шапочник успел
решить, что лучше – остановиться или бежать, двое про-
ворных молодцов с тяжелыми дубинами в руках, похожие в
своих причудливых маскарадных костюмах на дикарей,
вдруг схватили его и патетически вскричали:
– Сдавайся, надутый пузырь в колокольцах, сдавайся
безоговорочно, или смерть тебе, веселый танцор!
– Кому я должен сдаться? – пролепетал шапочник. Он
хоть и видел, что имеет дело с компанией ряженых, ре-
шивших потешиться, однако разглядел в то же время, что
они по состоянию куда выше его, и со страху растерял всю
отвагу, необходимую, чтобы не уронить свое достоинство в
игре, где с низшим могли обойтись куда как круто.
– Ты еще разговариваешь, раб! – вмешался один из
ряженых. – Или ты только тогда поймешь, что ты наш
пленник, когда моя палка прогуляется по твоей спине?
– Нет, нет, могущественный индиец, – залепетал ша-
почник, – я повинуюсь вам… с радостью…
– Так ступай же, – кричали ряженые, – воздай честь
Императору Мимов, Королю Проказников, Великому
Герцогу Часа Тьмы и объясни, по какому праву ты расха-
живаешь по его владениям, чванливо позвякивая бубен-
цами да вырядившись в кожу для сапог, и не платишь ему