Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
карает всякого, кто поднимет руку на принца, – сказал
Смит. – Лучше не хвататься за подкову, пока она не остыла.
Сейчас дело замяли.
– Если так, – сказал Оливер, отчасти встревоженный,
но, в общем, скорее успокоенный сообщениями своего
неплохо осведомленного приятеля, – я вправе жаловаться
на сэра Патрика Чартериса: как же это он, мэр нашего го-
рода, играет честью почтеннейшего горожанина?
– Правильно, Оливер! Вызывай его к барьеру, и он
прикажет своему йомену спустить на тебя собак. Но
смотри, уже далеко за полночь, тебе не пора ли?
– Нет, я хотел кое о чем с тобой потолковать, куманек.
Но выпью сперва еще кружечку твоего холодненького
пивка.
– Чума на тебя, дурень! Я готов послать тебя туда, где
холодные напитки – редкостный товар. Ладно, выдуй хоть
весь бочонок, если хочешь.
Оливер налил себе жбан, но пил (вернее, делал вид, что
пьет) очень медленно, оттягивая время, чтобы обдумать,
как подступиться к другому предмету разговора – пред-
мету, касаться которого было куда как не просто сейчас,
когда Смит казался таким раздраженным. В конце концов
ничего лучшего не пришло ему в голову, как бухнуть сразу:
– Я сегодня видел Саймона Гловера, кум.
– Так, – сказал Смит низким, густым и суровым голо-
сом. – Ты видел, а я тут при чем?
– Ни при чем, ни при чем, – оторопел шапочник. –
Только я думал, может быть, тебе любопытно будет узнать,
что он с глазу на глаз спросил меня, встречал ли я тебя на
Валентинов день после драки у доминиканцев – и с кем ты
был.
– А ты, я поручусь, сказал ему, что встретил меня с
уличной певицей по горло утопающим в грязи?
– Знаешь Генри, я не умею лгать, но я все с ним уладил.
– Как же, скажи на милость? – спросил Смит.
– А очень просто. Папаша Саймон, сказал я, вы старый
человек, вы не понимаете нас, удальцов, в чьих жилах
молодость бурлит, точно ртуть. Вы думаете, верно, что он
занят этой девчонкой, сказал я, и, может быть, припрятал ее
где-нибудь в Перте, в тайном уголке? Ничего похожего! Я
знаю, сказал я, и могу в том поклясться, что на другое утро
она ушла ранехонько из его дома и уехала в Данди. Ну что,
разве я не помог тебе в нужде?
– Еще бы не помог! Если хоть что-нибудь могло в этот
час усилить мою муку и горе, так только это: когда я глу-
боко увяз в болоте, приходит такой, как ты, осел и ставит
неуклюжее копыто мне на голову, чтобы окончательно
меня утопить! Ступай вон, и пусть тебе будет такая удача,
какую ты заслужил, сунувшись в чужие дела, и тогда, я
думаю, тебя найдут сломавшим себе шею в первой же ка-
наве. Вон отсюда, или я выброшу тебя за дверь головой
вперед!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся принужденным смехом Оли-
вер. – Ну и шутник же ты! Но, может быть, кум Генри, ты
пройдешься со мной до Мучного ряда и заглянешь к нам,
чтоб развеять печаль?
– Будь ты проклят, не пойду! – отрезал Смит.
– Если зайдешь, я угощу тебя вином, – сказал Оливер.
– Я угощу тебя дубинкой, если ты еще тут замешка-
ешься! – сказал Генри.
– Ну, так я надену твое кожаное полукафтанье и твой
стальной шлем, и пойду, как ходишь ты, вразвалку, и буду
насвистывать песенку о том, «как ломали кости в Лонкар-
ти», если меня примут за тебя, они и вчетвером не посмеют
подойти ко мне близко.
– Бери что хочешь, черт с тобой. Только убирайся.
– Ладно, ладно, Хэл, мы встретимся с тобою, когда ты
будешь в лучшем расположении духа, – сказал Оливер, уже
облачившись в его платье.
– Ступай … И чтоб больше я не видел твоей чванной
рожи!
Оливер оставил наконец гостеприимного хозяина и
побрел вразвалку, подражая, как умел, тяжелой поступи и
широким жестам своего грозного друга и насвистывая пе-
сенку о разгроме датчан в Лонкарти, которую он перенял у
Смита, посчитав ее любимой песней оружейника, – а ему
он всегда и во всем тщился подражать. Но когда без-
обидный, хоть и самонадеянный мастер, выйдя из Уинда,
свернул на Хай-стрит, кто-то сзади ударил его по затылку,
плохо защищенному шлемом, и шапочник упал на месте.
Имя Генри – друга, к чьей защите он привык прибегать, –
замерло на его языке.
ГЛАВА XVII
Ну чем же я не принц?
Фальстаф*
Вернемся к бражникам, которые полчаса назад с бур-
ным ликованием засвидетельствовали подвиг Оливера в
пляске – последний, какой суждено было свершить бед-
ному шапочнику, – а затем буйным гиканьем проводили
его поспешное отступление. Нахохотавшись вволю, они
пустились дальше в свой веселый путь, забавляясь и озо-
руя, останавливая и пугая редких прохожих, но, надо
признать, никому не нанося существенной обиды, ни те-
лесной, ни нравственной. Наконец, устав слоняться, их
главарь дал знак своим затейникам обступить его тесным
кольцом.