Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
зла снес голову, тогда как я… я охотно приклеил бы на
место твою руку, будь это возможно… Но послушай, так
как это невозможно, я сделаю тебе взамен стальную – какая
была у старого рыцаря Карслоджи: он ею пожимал руки
друзьям, ласкал жену, бросал вызов противникам – словом,
делал все, что можно делать рукою из плоти и крови, за-
щищаясь или нападая… Право же, Джон Рэморни, в нашем
организме немало лишнего. Человек может видеть одним
глазом,
одной ноздрей, и я, например, не возьму в толк, чего ради
нам всего этого дано по два, разве что про запас – на случай
утраты или повреждения.
Сэр Джон Рэморни с глухим стоном отвернулся от
принца.
– Нет, сэр Джон, – сказал Ротсей, – я не шучу. Ты не
50 Намек на эпизод, едва ли не самый поэтический, в поэме Гарри Слепца об Уоллесе
(книга V, стихи 180 – 220).
хуже моего знаешь, правдиво ли сказание о Карслоджи
Стальной Руке, – ведь он твой сосед. В его время это за-
мысловатое приспособление могли сработать только в
Риме, но я с тобой побьюсь об заклад на сто золотых, что,
если дать ее в образец Генри Уинду, наш пертский ору-
жейник соорудит ее подобие так безупречно, как не сде-
лали бы этого все римские кузнецы с благословения всех
кардиналов.
– Я принял бы ваш заклад, милорд, – ответил в раз-
дражении Рэморни, – но сейчас не до глупостей… Вы
уволили меня со службы по приказу вашего дяди?
– По приказу моего отца, – ответил принц.
– Для которого приказы вашего дяди непреложны, –
возразил Рэморни. – Я – опальный слуга, меня вышвыри-
вают, как я теперь могу вышвырнуть за ненадобностью
перчатку с правой руки. Однако, хотя руки я лишился, моя
голова может еще послужить вам. Ваша милость не соиз-
волит ли выслушать от меня слово великой важности?.. Я
утомился и чувствую, что силы мои падают.
– Говори что хочешь, – сказал принц, – твоя потеря
обязывает меня выслушать: твой кровавый обрубок –
скипетр, перед которым я должен склониться. Говори же,
но не злоупотребляй беспредельно своей привилегией.
– Я буду краток как ради вас, так и ради себя самого. Да
мне и не много остается досказать. Дуглас спешно скликает
сейчас своих вассалов. Он намерен набрать именем короля
Роберта тридцать тысяч воинов в пограничной полосе а
затем, возглавив это войско, двинуться с ним в глубь
страны и потребовать, чтобы герцог Ротсей принял – или,
вернее, восстановил – его дочь в правах герцогини. Король
Роберт пойдет на все уступки, лишь бы сохранить мир в
стране… Как поступит герцог?
– Герцог Ротсей любит мир, – сказал принц высоко-
мерно, – но никогда не боялся войны. Прежде чем он снова
примет эту чопорную куклу на свое ложе или сядет с ней за
стол по приказу ее отца, Дугласу нужно будет стать коро-
лем Шотландии
– Пусть так… Но это еще не самая страшная опасность,
тем более что она грозит открытым насилием: ведь Дуглас
не действует втайне.
– Что же еще грозит нам и не дает спать в этот поздний
час? Я утомлен, ты ранен, и даже свечи меркнут, как будто
устали от нашего разговора.
– Объясните мне: кто правит Шотландией? – сказал
Рэморни.
– Король Роберт Третий, – ответил принц, приподняв
шляпу. – И да будет ему дано подольше держать скипетр!
– Поистине так, и аминь, – отозвался Рэморни. – Но кто
управляет Робертом и подсказывает доброму королю почти
все его мероприятия?
– Милорд Олбени, хочешь ты сказать? – был ответ
принца. – Да, что верно, то верно: мой отец чуть ли не во
всем следует советам своего брата, и, по совести, мы не
можем его порицать за это, сэр Джон Рэморни, потому что
не много помощи получал он до сих пор от сына.
– Поможем же ему теперь, милорд, – сказал Рэморни. –
Я владею страшной тайной… Олбени завел со мною торг,
чтобы в сговоре с ним я отнял жизнь у вашего высочества!
Он предлагает полное прощение всего прошлого, высокие
милости на будущее.
– Что ты говоришь?.. Отнять у меня жизнь! Ты, верно,
хотел сказать – корону? Да и это было бы нечестиво! Он и
мой отец – родные братья, они сидели на коленях у одного
отца… одна мать качала их у своей груди. Брось, слы-
шишь! Каким нелепостям ты готов поверить в лихорадке!
– Поверить! – повторил Рэморни. – Для меня внове, что
меня зовут легковерным. Но, искушая меня, Олбени взял в
посредники такого человека, что ему поверит каждый, коль
скоро речь пойдет о злом умысле… Даже лекарства, изго-
товленные его рукой, отдают ядом.
– Ну, этот раб оклевещет и святого, – возразил принц. –
Тебя попросту одурачили, Рэморни, как ты ни хитер. Мой
дядя Олбени честолюбив и не прочь закрепить за собой и
своим домом такую долю власти и богатства, на какую он
не вправе притязать. Но предположить, что он замышляет
свергнуть с престола… или убить своего племянника… Фи,
Рэморни! Не понуждай меня сослаться на старую пого-