Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
дани? Знаешь ли ты, что подлежишь казни за измену ко-
ролю?
– Это, я сказал бы, чересчур сурово, – проговорил
бедный Оливер, – я не знал, что его светлость нынче ве-
чером вступил в управление государством… Но я готов
искупить свою вину, насколько позволит кошелек скром-
ного шапочника, – поставить, скажем, в виде пени галлон
вина… или что-нибудь такое.
– Веди его к Императору! – закричали кругом.
И танцора поставили перед очень худым, но стройным
и красивым молодым человеком в великолепном одеянии:
пояс и тиара из павлиньих перьев, которые в те времена
привозились с востока как редкостная диковина, короткая
куртка и штаны из леопардовой шкуры, плотно облегавшие
стан, а все остальное затянуто в шелк телесного цвета для
вящего сходства с обычным представлением об индийском
князе. На ногах у него были сандалии, подвязанные алыми
шелковыми лентами, а в руке он держал нечто вроде дам-
ского веера тех времен, сделанного из павлиньих же
перьев, собранных в султан или метелку.
– Кто сия надменная особа, – сказал индийский вождь, –
осмелившаяся прицепить бубенчики плясуна к ногам осла?
Эй ты, приятель, твой наряд делает тебя нашим поддан-
ным, ибо нам подвластна вся Страна веселья, со всеми
мимами и менестрелями любого толка. Что? Язык прилип к
гортани? Он не допил, налейте ему винца полную нашу
скорлупку.
К губам упиравшегося пленника приставили огромную
тыквенную бутыль белого испанского вина, а князь браж-
ников потребовал:
– Раздави мне этот орешек, только честно, без гримас.
В умеренном количестве Оливер с удовольствием от-
ведал бы этого отличного вина, но предложенная доза по-
вергла его в ужас. Он отпил сколько мог и взмолился о
пощаде:
– Извините меня, ваше сиятельство, мне нынче пред-
стоит еще далекий путь, а ежели я выпью вина в меру ва-
шей всемилостивейшей щедрости, за которую нижайше вас
благодарю, то свалюсь в первую же сточную канаву.
– Можешь ты вести себя как веселый малый? А ну,
попрыгай. Ага! Раз… два… три!. Замечательно!. Еще!
Пришпорьте его (тут кто-то из свиты индийского князя
легонько кольнул Оливера мечом)… Ого, вот это да!
Подскочил, словно кот на крыше! Поднесите ему еще разок
скорлупку… Нет, без принуждения, он уплатил пеню
сполна и заслужил не только свободный пропуск, но и на-
граду. Стань на колени… так… и ты станешь рыцарем
Тыквенной Бутыли! Как тебя зовут? Эй, кто-нибудь,
одолжи мне свою рапиру!
– Оливером, с соизволения вашей чести… то есть ва-
шего высочества…
– Оливером? Значит, ты и так уже один из Дюжины
пэров*46 и судьба возвысила тебя сама, предвосхитив наше
намерение. Так встань же, дорогой сэр Оливер Соломенная
Башка, рыцарь славного ордена Тыквы… Встань во имя
Чепухи, ступай по собственным твоим делам, и черт с то-
бой! С такими словами князь бражников плашмя, но крепко
ударил шапочника рапирой по плечу. Рыцарь Тыквы
вскочил проворней прежнего и, подгоняемый улюлю-
каньем и смехом, домчался со всех ног, ни разу не оста-
новившись, до самого дома кузнеца так быстро, как бежит
от гончих лисица к своей норе.
Только стукнув уже кулаком в дверь, перепуганный
шапочник вспомнил, что нужно было подумать наперед, с
чем он предстанет перед Генри и как добьется от него
прощения за то, что нечаянно проговорился Саймону
Гловеру. На первый стук никто не отозвался, и, может
быть, после этой минутной задержки шапочник, одумав-
шись, отступился бы от своего намерения и пошел во-
свояси: но донесшийся издалека взрыв музыки и пения
оживил в нем страх снова попасть в руки озорников, от
которых он едва ушел. Торопливой, хотя и нетвердой ру-
кой Оливер вторично постучал в дверь кузнеца, и тут его
поверг в трепет густой, но не лишенный мелодичности
голос Генри Гоу, отозвавшийся из дома:
– Что за гость в этот час?.. Чего вам надобно?
46 Двенадцать пэров Карла Великого, получившие бессмертие в эпической поэзии.
– Это я… Оливер Праудфьют, – пролепетал шапочник.
– Я должен рассказать тебе занятную штуку, кум Генри.
– Неси свои глупости на другой базар, мне не до шуток,
– сказал Генри. – Ступай прочь… Сегодня я никого не
желаю видеть.
– Но, куманек… милый куманек! – отвечал воитель. –
На меня наседают негодяи, я прошу убежища под твоею
крышей!
– Дуралей! – крикнул Генри. – Ни один петух с воню-
чего двора, даже самый трусливый изо всех сражавшихся
нынче на проводах масленой, не станет трепать свои перья
о такую ворону, как ты!
В этот миг новый взрыв пения, и значительно прибли-
зившийся, как отметил шапочник, довел его тревогу до
предельного накала. Он опять взмолился, и в голосе его
прозвучал такой отчаянный и откровенный страх, точно
бедняга и впрямь подвергался непосредственной опасно-
сти:
– Ради нашего старого кумовства и пречистой богоро-