Петербургский сыск, 1874–1883
Шрифт:
– В доходном? – Илья засопел, сжав губы, потом сказал. – Я предполагал, но мне казалось, что где—то надо до продажи хранить украденное, а лучше всего в своем доме. Что там возишь, никому нет дела.
– Ты прав, но я предполагаю, что Филимон не будет хранить против себя доказательства в собственном доме. Хитёр он, – засмеялся Путилин, – да не очень, если три раза попадался. Ладно, Илья, я сегодня поеду в Дерпский. Да, да, – квартальный перехватил удивлённый взгляд помощника, – именно там проживает Филимонова мамаша и, я думаю, там Иванов может снимать сарай, дворовую постройку, а может быть, я ошибаюсь, и он ещё имеет квартиру или дом.
– Неожиданные мысли приходят, Иван. Вот теперь мне кажется, что в самом деле, где—то на окраине у Филимона дом, кражами занимаются не только они двое, я посмотрел описание украденного в других магазинах, они не вдвоём дело проворачивают. У них должен быть в знакомцах извозчик, грузить им надо быстро, вдруг городовой или дворник, что заметит, тогда им несдобровать.
– В этом ты прав, но мать Филимона навестить надо.
– А вдруг его вспугнем?
– Риск присутствует.
– Может, проверим квартиру в отсутствие хозяйки?
Путилин думал недолго, такие мысли посещали и вчера. Он приготовился к такому, но решил никого не вмешивать. Наказание, в случае провала, он намеревался нести сам.
– Илья, – Путилин подбирал слова, чтобы не обидеть помощника, – над этим я думал, но позволить тебе участвовать в противузаконном деянии не могу.
– Иван Дмитрич, – с досадой в голосе произнёс Чипурин. Он всегда называл квартального надзирателя по имени—отчеству в минуты обиды. – Я тоже заинтересован в поимке преступников.
– По отвечаю я, – Путилин продолжал пить чай, – поэтому никаких возражений.
С детских лет Иван привык полагаться на себя и нести ответ за все – провинности ли, промахи или удачи.
Илья насупился и отодвинул от себя чашку, Путилин делал вид, что не замечает расстроенного вида помощника, но в конце концов пришлось уступить настойчивости Чипурина. Именно тогда Иван Дмитриевич понял, что доверия не может быть наполовину. Или ты полностью испытываешь доверия, или отказываешь в нем.
Путилин не стал прибегать к услугам квартального надзирателя и частного пристава, а сразу направился к дворникам. Один из них высокий в летах мужчина с одутловатым лицом и маленькими бегающими глазками показался очень уж подозрительным и с ним Иван Дмитриевич поговорил о стороннем, не упомянув ни разу ни Филькиного портрета, ни женщины недавно приехавшей из Торжка. Второй, дворник доходного дома Глафиры Манакиной, оказался стариком лет шестидесяти, но довольно бойким, с приветливым лицом и добродушной улыбкой, к которому с первых слов возникло доверие.
– Значит, такой ходит в дом?
– Дак, почитай кожный день, – шёпотом говорил дворник, – Матрена Петровна проживают на втором этаже, вот к ней и захаживает этот господин. Я поинтересовался у неё, кто таков? Она сперва взглянула на меня исподлобья, но потом призналась, что ихний сын.
– Имя имеется у сына?
– Василий.
Путилин с Ильёй переглянулись.
– Может Матрена Петровна сарай какой имеет или кладовую во дворе.
– Дак, – дворник пригладил бороду, – дак, все одно узнаете, а мне неприятности не к чему. У меня сараюшка построен за домом для дворницких нужд, вот я его и… Только хозяйке не говорите, иначе рассерчает.
– Говоришь, Матрена Петровна проживает на втором этаже?
– Истинно так.
– Нынче она дома?
– Нету, с утра на рынок наладилась, она кухарки не имеет, а сама стряпает.
– Сарай виден из её окон?
Дворник кивнул головой.
– Скажи, в квартире кто—нибудь есть?
– Никак нет, – уверил Путилина старик, – сынок приходит вечером и к полуночи уходит.
– Хорошо, показывай сарай.
Деревянная пристройка притулилась подле чёрного входа, была основательно построена. С покатой крышей, крытой железом, стены из толстых досок и на двери висел большой амбарный замок.
– Открывай, – распорядился Путилин.
– Ваше Благородие, – взмолился дворник, – не губите.
– Давай, давай, я только с порога взгляну.
– Дак, ключей—то…
– Не говори, что не имеешь своего, вдруг хозяйка спросит чего.
Старик вздохнул и полез в карман.
– Ваше Благородие…
– Давай, ты ж не хочешь подельником сына Матрёны Петровны быть, так что давай.
Иван Дмитриевич проскользнул в открытую дверь, запалил спичку, помещение напоминало склад, на полках разложен разнообразный товар.
– Закрывай, – произнёс Иван Дмитриевич, когда вышел из сумрачного помещения, – смотри, старик, никому ни слова. Здесь дело противузаконное.
Дворник только кивнул головой.
– Ты паспорт Матрёны Петровны видел?
– Как же? Я ж его в часть носил.
– Откуда приехала Матрена? Как её фамилия?
– Из Торжка, Матрена Петровна Иванова.
– Вот как, – Путилин был раздосадован, Филька привёз мать, не озаботясь ни сменить город приезда, ни фамилии. Беспечность? Или пренебрежение тем, что полицейские не будут иметь догадки? – Не видел, когда пользуется сараем сын Матрёны?
– Никак нет.
– Точно?
– Днём при мне не пользуется.
– Так, а ночью?
– Дак, ночью я сплю, – дворник отвел взгляд.
– И часто штофами тебя балует?
– Бывает.
– Теперь понимаешь? – Путилин обратился к помощнику.
– Как же? Пока вот он лежнем лежит, они, – Илья поперхнулся, с языка чуть было не слетело «краденное», – товар привозят.
– Во сколько, ты говоришь, сын приходит к Матрёне Петровне?
– В осьмом часу.
– Понял, что молчать должен и никому не полслова, иначе, – теперь Путилин покачал головой, но так, что у дворника по спине морозная волна пробежала, – смотри мне.