Петербургский сыск, 1874–1883
Шрифт:
Снова ожидание. В расследовании всегда так. То бег без остановки, только поспевай отслеживать и людей, и их поступки, всяческие обстоятельства, не сосчитать мест, которые надобно было посетить, то не двигаешься с места, не имея возможности понять, куда идти.
По дебаркадеру фланировал, словно в вечерний час по Невскому проспекту, полицейский, высокий в отутюженном мундире, придерживая левой рукой саблю, чтобы не мешала при движении. Селиван, а это был старый знакомец Миши по предыдущим приездам, приложил руку к околышу фуражки, намеривался, видимо,
– Селиван! – произнёс наконец Жуков, словно бы очнувшись ото сна.
– Здравия желаю! – Полицейский воротился и вновь приложил правую руку к околышу фуражки. – А я гадаю, вы это, Михал Силантич, иль не вы?
– Я —это я, – торопливо сказал путилинский помощник и в словах послышались извиняющиеся нотки. – вот снова приехали. – он развёл руки, – никак без Стрельны не обойтись.
Селиван молчал, только улыбка разделяла клинообразную бородку и с тщательностью аккуратно подстриженные усы.
– Что слышно в этих славных краях? – Теперь не унимался Жуков, до прихода поезда опять оставалось много времени.
– Ничего, Ваше Благородие! Правда, – полицейский понизил голос и немного смутился. Видимо, не привык передавать слухи, – говорят об убиенном.
– Что же говорят, не томи…
– В деревне говорят, что барчуки сперва сотоварища ремнём задушили, сняли одежду и унесли с собой, а потом возвернулись спустя какое—то время и голову отрезали.
– Откуда такие познания у деревенских? – Спросил дотоле молчавший штабс—капитан.
– Я подозреваю, что кто—то из них видел сие действо.
– Даже так? – Теперь пришёл черед удивления Жукова.
– Но мне кажется, мальчишка какой из деревенских видел, побоялся взрослым сказать, но тайна пересилила, вот он и поведал товарищам, а от них и до взрослых дошло.
– Любопытно, – переглянулись сыскные агенты, – и ты можешь найти мальчишку?
– Я же сказал слухи, так что доверия особого нет.
– На пустом месте слухи не родятся.
– И то верно, ваше благородие.
– Что ж, Миша, ты поезжай вослед нашим пострельцам, – штабс—капитан выразительно посмотрел на Жукова, – ну, а я займусь расспросами. Вдруг, что удастся выяснить.
– Дельная мысль, – подхватил путилинский помощник, но не стал уточнять, что упомянутые пострельцы, почитай, с неделю, как закончили своё путешествие зловещей шуткой с кровью на руках.
– Так что, Миша, пути наши расходятся, – и Василий Михайлович обратился к Селивану, – в таком вот деле не откажешь в помощи столичным чинам? – Улыбнулся.
– С превеликим удовольствием, ваше благородие, но нам запрещено отлучаться с места службы по всяким сторонним надобностям, – отрапортовал полицейский, не иначе не только дорожил службой, но и был отменным служакой.
– Разве ж помощь в расследовании убийства стороннее дело? – Съязвил на слова Селивана Миша.
– Так точно, стороннее, – с таким же непроницаемым лицом, как и минуту назад, произнес станционный блюститель порядка и добавил, – согласно, – на миг запнулся, вспоминая слышанное от начальства, – регламента службы.
– А… – Было открыл рот Миша, но его опередил Василий Михайлович, – если только «согласно регламента». Тогда вот скажи, что, братец, к кому в деревне я могу обратиться за помощью? Ты ж понимаешь, дело наше деликатное, могут ребятишки молчком отделаться, а нам убийц искать надо.
– Мы что? – Селиван дёрнул плечом, – всегда рады помочь.
– Вот и помоги.
– Перво—наперво, надобно вам, ваше благородие…
– Что ты заладил благородие да благородие, Василием Михайловичем меня зовут.
– Так точно, Ва, – начал тянуть полицейский, словно трудно выговорить имя, – силий Михайлович, так вот перво—наперво стоит поговорить со старостой Иваном Кузмичем, мужик толковый, справедливый, скрывать не станет, если подходец к нему знать.
– Селиван, – прикрикнул на блюстителя станционного порядка Орлов, – не томи, говори начистоту. Мы сюда приехали не чаи распивать.
– Вот в том—то и дело, – полицейский склонил набок голову, словно петух, приготовившийся к бою за право быть в курятнике первым, – Иван Кузмич сперва любит попотчевать, почаёвничать, – Селиван выделил последнее слово, – поговорить о том, о сем, впрочем, ни о чем, но в лоб его спрашивать нельзя, как рак забьётся в щель и молчком отделается от настойчивого гостя.
– Что ж, мне понятно, – Василий Михайлович смотрел на рельсы, уходящие двумя железными нитками вдаль, – как мне его найти?
– В деревню идите по той тропке, подле которой убиенного нашли, она прямо таки на околицу и выведет, а там у любого спросите, вам дом старосты и укажут и даже проведут, хотя в деревне только один двухэтажный. В нем и найдёте, Василий Михайлович, Ивана Кузмича, если он никуда по делам не уехал.
– Благодарю, Селиван, надеюсь воспользоваться твоими советами.
Полицейский приложил руку к голове, продолжил путь по дебаркадеру. Высокий. с прямой спиной, хоть сейчас на парад.
– Любопытные дела, – проговорил спустя некоторое время штабс—капитан, – вот так и узнаешь необходимые сведения почти походя.
Миша молчал.
Василий Михайлович, чтобы молчание было не так утомительно. Вновь достал из кармана потертый портсигар с выгравированным ангелом на крышке, и в самом деле, этот ангел спас от сабельного колотого удара в грудь, когда в одной из вылазок горцев на Кавказе, всегда осторожный и внимательный Орлов кинулся на помощь товарищу и не усмотрел, как из—за одного единственного куста с редкими листьями, перед ним вырос, словно из под земли, бородатый абрек с горящими глазами и обнажённой саблей в руке. Хорошо ещё, что пистолет у разбойника был за поясом, иначе лишился бы своей беспокойной жизни молодой поручик. А так только вмятина осталась на крышке серебряного портсигара.