Пионовый фонарь
Шрифт:
О-КУНИ: Прошу вас, господин.
ТОМОДЗО: Присядь-ка со мной. Сакэ подогрето?
О-КУНИ: Нет, господин. (Собирается идти на кухню.)
ТОМОДЗО: Ничего, посиди со мной, я и не заказывал подогретое. Ты мне подогреешь его своим ласковым взглядом…
О-КУНИ: Господин не скупится на хорошие слова для бедной девушки. У меня даже слёзы выступили, простите меня.
ТОМОДЗО: Зови меня Томодзо. Как зовут тебя, милая?
О-КУНИ: О-Куни.
ТОМОДЗО: Слёзы… Да ты и вправду готова заплакать…
О-КУНИ: Право, не знаю, что вам ответить…
ТОМОДЗО: Тяжело живётся тебе? Откуда ты?
О-КУНИ: Мы с мужем из Эдо.
ТОМОДЗО: Почему же ушли вы из Эдо?
О-КУНИ: Не всегда человек волен сам распоряжаться собой…
ТОМОДЗО: Так-так…
О-КУНИ: Иногда ветры судьбы играют человеком, словно сухим листом, сорвавшимся осенью с дерева.
ТОМОДЗО: О, да я вижу у нас много общего, несмотря на то, что ты молода – я ведь думаю в точности так же, как ты…
О-КУНИ: Бежали мы с мужем, потому что оговорили нас, ждало нас ужасное наказание. Родные мои раньше жили в Этиго, но они переехали, и никто не знает – куда. Мы долго блуждали по тракту Осюдзи, пока вот еле живые не добрались сюда, в Курихаси.
ТОМОДЗО: Вот как наши судьбы похожи…
О-КУНИ: Благодаря заботам хозяина харчевни нам немного ещё удалось продержаться, а затем…
ТОМОДЗО: О-Куни, слаще мёда уста твои, а горько мне слушать то, что ты говоришь. Только ты меня не знаешь. Я что задумал – сделаю. Не пожалею ни уговоров, ни денег, чтоб никогда твоё личико больше не омрачалось…
Не суетясь, Томодзо достаёт несколько монет и кладёт перед О-Куни. Оба понимают, что этот разговор был лишь необходимой данью вежливости. Она «нерешительно» смотрит на деньги и на Томодзо, и со слезами умиления благодарно принимает их.
Картина пятая
Дом Томодзо представляет собой с одной стороны – лавку, в которой они торгуют, с другой – комнаты, где они живут. Во дворе – О-МИНЭ. Она места себе не находит от ревности. Мимо проходит погонщик КЮДЗО со своей лошадью.
О-МИНЭ: Эй, Кюдзо, что же это ты проходишь и не заглянешь к нам?
КЮДЗО: Здравствуй, хозяйка. И рад бы заглянуть, да вот, видишь, спешу, груз надо в одно место доставить.
О-МИНЭ: Ладно, не выдумывай… Может, зайдешь? Я бы тебе чарку поднесла…
КЮДЗО: Чарку? В таком случае зайду, прошу прощения… Вот только лошадь привяжу.
Кюдзо привязывает лошадь возле лавки и с черного хода входит в комнаты. О-Минэ приносит сакэ и закуски.
Меня теперь все любят, как я есть вроде бы родственник вашему хозяину… Богач он стал с прошлого года, вот и я задираю нос.
О-Минэ
О-МИНЭ: Вот, возьми. Парень ты хороший, купишь себе что-нибудь.
КЮДЗО: (ухмыляется). Каждый раз я от вас с деньгами. Ну, спасибо. Ого, на ощупь, кажется, немало – глядишь, и на кимоно какое- нибудь хватит… Благодарю покорно.
О-МИНЭ: Да ладно тебе, не рассыпайся так… Кстати, мой хозяин с апреля только и знает, что ночует в «Сасая», говорят, и ты с ним гуляешь там? А не расскажешь и мне, что у него там?
КЮДЗО: Ничего я такого не знаю.
О-МИНЭ: Да ладно, не прикидывайся, всё мне известно.
КЮДЗО: Не знаю, что там тебе известно…
О-МИНЭ: Я говорю об этой бабе в «Сасая». Да что ты мнёшься, хозяин мне сам вчера обо всём рассказал.. Мы ещё вместе и посмеялись!
КЮДЗО: Да ну?!
О-МИНЭ: Конечно! Не думай, что я ревную: я уже старуха, куда мне ревновать? Я только за хозяина боюсь…
КЮДЗО: Надо же! А хозяин мне говорит: «молчи, если ты не сболтнёшь, она ни за что не узнает!» Ну мне что, я молчу. Обидишься ещё: жена как-никак… А он сам признался! Потеха!
О-МИНЭ: Всё рассказал, как есть… А часто ты с ним ходишь?
КЮДЗО: Эта его сучка, она из господских подстилок. Муж ее в ногу раненый, а она в «Сасая» прислуживает. Там хозяин ее послушал, зажалел, она его враз окрутила… Деньги стал ей давать. В первый раз дал три медяка, во второй – два золотых. Раз даже сразу двадцать отвалил!
О-МИНЭ: А как её звать?
КЮДЗО: О-Куни. Лет ей, говорят, двадцать семь, собой, конечно, красавица, тебе с нею не срав… В общем, другая, не такая, как ты, господская штучка, гордая, но ничего, хорошенькая бабенка…
О-МИНЭ: А давно он с ней закрутил, не знаешь?
КЮДЗО: Со второго апреля, что ли…
О-МИНЭ: (не выдержав). Вот подлец! Крутил со второго апреля и хоть бы словом проболтался! Негодяй! А я кого ни спрашиваю, никто ничего толком не говорит! Ну, спасибо, Кюдзо. Теперь я буду знать!
КЮДЗО: Как… Постой, хозяин-то… не говорил ничего?
О-МИНЭ: Что он, дурак – мне о таких вещах рассказывать?
КЮДЗО: Ну, всё. Теперь он мне задаст… Плохо мое дело…
О-МИНЭ: Можешь не беспокоиться, про тебя-то я ему не скажу…
КЮДЗО: Спасибо и на этом… Уж смотри, не проговорись!.. Ой-ёй!.. (Уходит.)
О-МИНЭ, кипя ревностью, садится за работу. ТОМОДЗО возвращается поздно ночью и с улицы окликает приказчика БУНСКЭ.
ТОМОДЗО: Эй, Бунскэ! Открывай!
БУНСКЭ: (выходит, открывает калитку). Добро пожаловать, входите.
ТОМОДЗО: Приказчикам лечь спать, живо!.. Хозяйка легла? (Входит в комнаты.) Ты чего не спишь, О-Минэ? Перестань ты работать по ночам… Давай-ка пропустим по чарке да завалимся спать. И закусить что-нибудь дай, всё равно что…