Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту
Шрифт:
2. Ты отрицаешь, что ты сетовал на то, что производится набор и истребованы деньги, что подстрекаются войска и посланы извещения за море 4063 ; мы, правда, верим тебе, что ты поступил с наилучшими намерениями; но все-таки мы и не признаем ничего из этого и удивляемся, что ты, хотя и умолчал об этом, не мог сдержать своего гнева и не упрекнуть нас в смерти Цезаря.
3. Но подумай сам, как следует переносить то, что преторам не дозволяется, во имя согласия и свободы, посредством эдикта отступить от своего права 4064 без того, чтобы консул не угрожал оружием. Уверенность в последнем — не основание к тому, чтобы ты запугивал нас. Ведь и нам не прилично и не подходит склоняться перед какой-либо опасностью, и Антонию не следует требовать для себя возможности приказывать тем, чьими усилиями он свободен 4065 . Что касается нас, — если бы другое склоняло нас к желанию раздуть гражданскую войну, то твое письмо нисколько бы не помогло. Ведь угрожающий
4063
На направленную против Марка Антония агитацию в войсках, находившихся в Македонии и Сирии.
4064
Имеется в виду «преторское право» (ius praetorium): городские преторы были обязаны находиться в Риме, но в то же время имели право объявить о своем желании выехать в провинции, если они находили, что их пребывание в Риме является причиной несогласий.
4065
Намек на убийство Цезаря, «устранение тирана».
4. Мы следующего мнения: мы желаем, чтобы ты был великим и почитаемым в свободном государстве, не призываем тебя ни к какой вражде, но все-таки ценим свою свободу дороже, чем твою дружбу. Еще и еще посмотри, что ты на себя берешь, что можешь выдержать, и старайся думать не о том, как долго Цезарь прожил, но как недолго он процарствовал. Мы просим богов — да будут твои намерения спасительными для государства и для тебя; если нет, то мы желаем, чтобы они, в невредимом и почитаемом государстве, повредили тебе возможно меньше. В канун секстильских нон.
DCCLXXXIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим
[Att., XVI, 7]
На корабле, в пути в Помпеи, 19 августа 44 г.
1. За семь дней до секстильных ид, когда я, отплыв от Левкопетры 4066 (ведь я оттуда переправлялся), продвинулся приблизительно на триста стадиев 4067 , я был отброшен сильным австром 4068 к той же Левкопетре. Когда я ждал там ветра (ведь это была усадьба нашего Валерия, так что я был запросто и с удовольствием), туда прибыли некоторые именитые люди из Регия, совсем недавно из Рима, среди них — связанный с Брутом узами гостеприимства, который оставил Брута в Неаполе. Они доставили следующее: эдикт Брута и Кассия 4069 и сообщение, что сенат соберется в полном составе в календы; Брут и Кассий прислали письмо консулярам и бывшим преторам с просьбой присутствовать. Они извещали о необычайной надежде, что Антоний уступит, что будет соглашение, что наши возвратятся в Рим. Они также прибавляли, что мое отсутствие чувствуют, что меня слегка осуждают. Услыхав это, я без всякого колебания отказался от намерения уехать, которое, клянусь, даже ранее не радовало меня.
4066
Мыс на крайнем юго-западе Италии.
4067
Около 40 миль.
4068
Южный ветер.
4069
Ср. письмо DCCLXXXII.
2. Но прочитав твое письмо, я удивился, как это ты так резко изменил мнение, однако я полагал, что не без причины. Впрочем, хотя ты не советовал и не побуждал меня к отъезду, ты, во всяком случае, одобрил, — только бы я в январские календы был в Риме. Так и получалось: пока опасность казалась меньшей, я отсутствовал, а приезжал в самое пламя. Но это, хотя и высказано неблагоразумно, все-таки не заслуживает порицания: во-первых, так как это сделано в согласии со мной; затем, даже если бы по твоему совету, то в чем, кроме искренности, должен ручаться тот, кто дает совет?
3. Я не мог достаточно надивиться тому, что ты написал в таких выражениях: «Итак, хорошо — ты, который прекрасную смерть 4070 , хорошо! Покинь отечество». Разве я покидал, или тебе тогда казалось, что я покидаю? Ты этому не только не препятствовал, но даже одобрял это. Прочее — важнее. «Пожалуйста, составь для меня какое-нибудь объяснение, что тебе надо было сделать это». Так ли, мой Аттик? В защите нуждается мой поступок, особенно в твоих глазах, раз ты чрезвычайно одобрил это? Да, я составлю это оправдательное сочинение, но для кого-нибудь из тех, вопреки желанию и совету которых я выехал. Впрочем, что за надобность теперь в объяснении? Если бы я упорствовал, — была бы надобность. «Но именно 4071 это не стойко». Ни один ученый никогда не говорил (а по этому вопросу написано много), что перемена решения есть нестойкость.
4070
Подразумевается: «предпочитаешь». Ср. письмо DCCLIII, § 2.
4071
Возвращение
4. И вот затем следующее: «Если бы ты был из школы нашего Федра 4072 , оправдание было бы готово. Теперь что мы ответим?». Следовательно, этому моему поступку я не мог бы получить одобрение у Катона? Разумеется, он преисполнен мерзости и позора! О, если бы ты нашел это сначала! Ты, по своему обыкновению, был бы для меня Катоном.
5. Вот последнее, пожалуй, самое тяжкое: «Ведь наш Брут молчит», то есть: не осмеливается советовать человеку такого возраста. Твои слова, я считаю, не означают ничего другого, и, клянусь, так оно и есть. Ведь когда я за пятнадцать дней до сентябрьских календ прибыл в Велию, Брут услыхал об этом; ведь он со своими кораблями был у реки Гелет, на расстоянии трех миль по эту сторону от Велии. Он тотчас ко мне пешком. Бессмертные боги! Как он, сильно обрадованный моим возвращением или, лучше, поворотом назад, излил все то, о чем молчал, так что я вспомнил твое: «Ведь наш Брут молчит»! Но больше всего он огорчился, что в секстильские календы меня не было в сенате. Писона 4073 он превозносил до небес; но он радовался, что я избежал двух тягчайших упреков; одного, который я, как я понимал, навлекал на себя, предпринимая поездку, — в утрате надежды и оставлении государства (мне везде с плачем сетовали люди, которых я не заверял в своем скором возвращении); другого, по поводу которого Брут и бывшие вместе с ним (их было много) радовались, что я избежал упрека, — будто я, как полагали, выехал на олимпийские игры. Позорнее этого нет ничего при любом положении государства, но при нынешнем это невозможно оправдать. Да, я чрезвычайно благодарен австру3, который отвратил от меня столь великое бесчестие.
4072
Философ-эпикуреец, живший в Афинах. Ср. т. I, письмо CXCVIII, §§ 2—5. Цицерон цитирует письмо Аттика.
4073
Тесть Цезаря Луций Кальпурний Писон выступил с речью против Марка Антония. Ср.: Цицерон, Филиппика I, 10.
6. Вот благовидные причины моего поворота назад; они, право, законны и важны; но нет ни одной более законной, нежели то, что ты же в другом письме: «Если ты кому-либо что-либо должен, прими меры, чтобы было чем сполна уплатить; ведь из-за страха военных действий затруднение необычайно» 4074 . Я прочитал это письмо, находясь в середине пролива 4075 , так что мне не приходило на ум, какие меры я мог бы принять, кроме того чтобы защищаться самому, присутствуя. Но об этом достаточно; остальное при встрече.
4074
Недостаток денег.
4075
Речь идет о Сицилийском (Мессинском) проливе.
7. Я прочел эдикт Антония, получив его от Брута, и их 4076 прекрасный ответ, но совсем не вижу, какое действие оказывают эти эдикты или что они имеют в виду. И я теперь приезжаю туда к вам не для того, чтобы взяться за государственные дела, как находил нужным Брут. Ведь что может произойти? Разве кто-нибудь согласился с Писоном 4077 . Разве сам он снова явился на другой день? Но, как говорят, человеку моего возраста не надо быть далеко от могилы 4078 .
4076
Ответ Брута и Кассия — письмо DCCLXXXII.
4077
В сенате, на заседании 1 августа 44 г.
4078
Цицерон хочет сказать, что он вернулся, чтобы умереть на родине, а не с целью участвовать в политической жизни.
8. Но, заклинаю тебя, что это я услыхал от Брута? По его словам, ты написал, что Пилия страдает расслаблением. Я очень взволнован; впрочем, он же пишет, что ты надеешься на лучшее. Этого я очень хотел бы, и ты передашь ей большой привет и милейшей Аттике. Пишу это во время плавания, подъезжая к помпейской усадьбе, за тринадцать дней до календ.
DCCLXXXIV. Гаю Мацию, в Рим
[Fam., XI, 27]
Тускульская усадьба, конец августа 44 г.
Марк Цицерон Гаю Мацию привет.
1. Я еще не вполне решил, больше ли огорчения или удовольствия доставил мне наш Требаций, человек и преисполненный чувства долга, и глубоко любящий каждого из нас 4079 . Ведь когда я приехал вечером в тускульскую усадьбу, он, хотя еще недостаточно окреп, утром на другой день пришел ко мне. Когда я стал упрекать его, что он мало бережет здоровье, он — что не мог дождаться встречи со мной. «Разве есть, — говорю, — что-нибудь новое?». Он сообщил мне твою жалобу, по поводу которой я, прежде чем ответить, скажу сначала несколько слов.
4079
Гай Маций и Гай Требаций Теста служили вместе в Галлии под началом у Цезаря.