Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту
Шрифт:
9. Я же буду казаться себе счастливым при том условии, если только я буду неизменно и постоянно удовлетворен убеждением, что моя преданность государству вознаграждена. Ведь что лучше, нежели пренебрегать человеческим, когда ты доволен памятью о честных поступках и свободой? Но я, во всяком случае, не поддамся поддающимся и не буду побежден теми, кто хочет быть побежден, и испытаю и испробую всё, и не перестану отвращать наших граждан от рабства; если последует счастье, которое должно последовать, то все мы будем радоваться; если нет — я все-таки буду радоваться: и в самом деле, в каких же поступках и помыслах следует провести эту жизнь, как не в таких, которые направлены на освобождение моих сограждан?
10. Прошу и советую тебе, Цицерон, — не изнуряй себя и не теряй веры; предотвращая настоящие несчастия, всегда выясняй также будущие, если заранее не было принято мер против их проникновения, и считай, что смелый и свободный дух, благодаря которому ты, и как консул и ныне как консуляр защитил государство, без постоянства и справедливости — ничто. Ведь я признаю, что положение проявленной доблести более тяжелое, тем положение неузнанной. Мы требуем честных действий, как должного; то, что оканчивается иначе, мы, как бы обманутые в этом, порицаем с неприязненным чувством. Поэтому, когда Цицерон оказывает противодействие Антонию, хотя это и достойно величайшей славы, — никто не удивляется, так как кажется, что прежний консул превосходит своими заслугами нынешнего консуляра.
11. Тот же Цицерон, если он обратит против других свое суждение, которое он с такой стойкостью и величием духа направлял на то, чтобы изгнать Антония, не только завоюет себе славу на
4682
Намек на деятельность Цицерона во время его консульства — подавление заговора Катилины.
DCCCLXIV. Титу Помпонию Аттику от Марка Юния Брута
[Brut., I, 17]
Лагерь в Македонии, середина мая 43 г.
Брут Аттику привет.
1. Ты пишешь мне, Цицерон удивляется, что я никогда ни в чем не отмечаю его действий; раз ты требуешь от меня, напишу по твоему принуждению, что я думаю. Что Цицерон всё совершил с наилучшими намерениями, я знаю. В самом деле, что может быть для меня более несомненным, чем его отношение к государству? Но он, мне кажется, совершил кое-что — к чему мне говорить «неискусно», раз это муж самый проницательный из всех, или «честолюбиво», раз он не поколебался во имя блага государства вызвать вражду всесильного Антония? Не знаю, что мне написать тебе, кроме одного: и алчность и своеволие мальчика Цицерон скорее подстрекнул, нежели подавил, и он проявляет по отношению к нему 4683 столько снисходительности, что не удерживается от брани, правда, такой, которая падает на него же самого в двух отношениях — так как он, с одной стороны, казнил больше чем одного и ему надо скорее признать убийцей себя, чем упрекать Каску в том, в чем он упрекает его, с другой стороны, в случае с Каской он подражает Бестии 4684 . Или потому, что мы не хвастаем каждый час мартовскими идами 4685 подобно тому, как у него на устах его декабрьские ноны 4686 , Цицерон будет порицать прекраснейший поступок, находясь в лучшем положении, чем то, в каком Бестия и Клодий обычно хулили его консульство?
4683
К Октавиану («мальчик»).
4684
Возможно, что Цицерон, желая установить хорошие отношения с Октавианом, назвал убийцей Публия Каску Лонга (Филиппика II, 31), к которому Октавиан относился особенно враждебно. Ср. письмо DCCCVIII, § 3. Луций Бестия был народным трибуном в 59 г. и ярым противником Цицерона. «Казнь больше чем одного» — казнь катилинариев 5 декабря 63 г. Публий Клодий — это народный трибун 58 г., враг Цицерона.
4685
Убийство Цезаря.
4686
События 5 декабря 63 г. — суд над катилинариями и казнь их.
2. Наш Цицерон хвалится передо мной, что он выдержал войну с Антонием, будучи одет в тогу 4687 . Что пользы мне от этого, если в качестве награды за уничтожение Антония просят преемника на место Антония и если избавитель от того зла оказался творцом другого, которое будет иметь более глубокие основание и корни 4688 , если мы допустим это, так что теперь то, что он делает — насчет господства или насчет господина, или насчет Антония — есть дело боязливого человека 4689 ? Я не чувствую благодарности, если кто-нибудь, страшась попасть в рабство к разгневанному, не молит об отвращении самого рабства; наоборот, голосует за триумф и жалование 4690 , а после того, как это назначено, советует ему не стыдиться своего желания получить имущество того, чье имя он 4691 принял; пристало ли это консуляру или Цицерону?
4687
Т.е. как гражданское лицо, без применения оружия.
4688
Имеется в виду возможная тирания Октавиана, завоевавшего симпатии Цицерона, «избавителя от того зла», т.е. от тирании Цезаря.
4689
Брут ставит в вину Цицерону то, что его вражда к Марку Антонию была вызвана личными мотивами, а не ненавистью к тирании или к Антонию как тирану.
4690
За триумф для Октавиана и выдачу жалования его войскам. Ср. письмо CMXIII, § 9. «Кто-нибудь» — это Цицерон.
4691
Октавиан. Речь идет об имуществе диктатора Гая Юлия Цезаря, которым Гай Октавий был усыновлен и чье имя он принял.
3. Так как мне нельзя было молчать, ты прочтешь то, что, несомненно, будет тебе неприятно; я ведь сам чувствую, с какой скорбью я написал тебе это, и мне хорошо известно твое мнение о положении государства, и сколь безнадежным, хотя и поддающимся лечению, ты его считаешь. И я, Аттик, клянусь, не упрекаю тебя; ведь возраст, нрав, дети делают медлительным, что я заметил также у нашего Флавия 4692 .
4. Но возвращаюсь к Цицерону. Какое различие между Сальвидиеном 4693 и им? За что более славное он мог бы голосовать? «Он 4694 даже теперь боится, — скажешь ты, — остатков гражданской войны». Следовательно, кое-кто так боится поверженного, что не считает нужным страшиться ни власти того, кто располагает победоносным войском, ни опрометчивости мальчика 4695 . Или это самое 4696 он делает потому, что считает нужным, ввиду его высокого положения, предоставлять ему уже всё добровольно. О великая глупость страха — так остерегаться именно того, чего боишься, что добровольно призываешь и привлекаешь это, хотя, пожалуй, и мог бы избежать! Мы слишком боимся смерти, изгнания и бедности: это, мне кажется, для Цицерона крайнее несчастье, и, пока у него есть, у кого испросить то, чего он хочет, и есть, кем быть чтимым и восхваляемым, он не отвергает рабства, только бы оно было почетным, если только что-нибудь может быть почетным при крайнем и самом жалком позоре.
4692
О Флавии см. письмо DCCCLXVIII, § 4.
4693
Сальвидиен
4694
Цицерон.
4695
Октавиан.
4696
Т.е. особенно благожелательное поведение Цицерона по отношению к Октавиану.
5. Итак, пусть Октавий 4697 зовет Цицерона отцом, обо всем ему докладывает, хвалит, выражает благодарность; все-таки станет явным одно: слова противоречат делам. Действительно, что так чуждо человеческим чувствам, как иметь в качестве отца того, кто даже не находится в числе свободных людей? И честнейший муж тянется туда, стремится к тому, добивается такого исхода, чтобы Октавий был милостив 4698 к нему. Я уже не придаю никакого значения тем наукам, в которых Цицерон, знаю я, чрезвычайно сведущ. Действительно, какую пользу приносит ему то, что он очень словообильно написал в защиту свободы отечества, что он написал о достоинстве 4699 , что он написал о смерти 4700 , изгнании, бедности 4701 ? Но насколько в этом, видимо, опытнее Филипп 4702 , который уделил пасынку меньше, чем Цицерон, который уделяет чужому! Итак, пусть он, даже прославляя 4703 , перестанет растравлять наши страдания. Ведь что для нас в том, что Антоний побежден, раз он побежден для того, чтобы для другого 4704 освободилось то, чем завладел тот 4705 ?
4697
См. прим. 1 к письму DCCCLXIII.
4698
В подлиннике «propitius» — милостивый; так говорили о богах.
4699
Возможно, имеется в виду сочинение «О славе», не дошедшее до нас.
4700
Возможно, первая книга «Тускульских бесед».
4701
Возможно, письма к помпеянцам, находившимся в 46—44 гг. в изгнании после победы Цезаря.
4702
Ср. письма DCCXVI, § 2; DCCXLVII, § 2. Октавиан был пасынком Луция Марция Филиппа, консула 56 г.
4703
Речь идет о предложении Цицерона назначить триумф для Октавиана, что было особенно больно республиканцу Бруту, действия которого не получили оценки, какой он ожидал.
4704
Для Октавиана.
4705
Марк Антоний.
6. Впрочем, твое письмо даже теперь намекает на сомнения. Клянусь, пусть живет Цицерон, как может, умоляя и покорствуя, если он не стыдится ни возраста, ни почестей, ни деяний. Во всяком случае, ни одно условие рабства, каким бы хорошим оно ни было, не отпугнет меня от ведения войны с самим рабством, то есть с царской властью, и с чрезвычайными военными полномочиями, и с господством, и с могуществом, которое хочет быть превыше законов, хотя бы это был честный муж, как ты пишешь, чего я никогда не считал 4706 . Но наши предки не хотели, чтобы господином был даже отец. Если бы я не любил тебя так сильно, как Цицерон, по его убеждению, любим Октавием, то я не написал бы тебе этого. Мне прискорбно, что ты теперь сердишься, глубоко любя и всех своих, и Цицерона; но будь уверен, что мое личное расположение нисколько не уменьшилось, мнение же о нем — значительно: ведь невозможно сделать так, чтобы у каждого не было такого мнения о любом предмете, какое у него слагается.
4706
Имеется в виду Октавиан.
7. Я хотел бы, чтобы ты написал мне, какие условия для нашей Аттики 4707 ; я мог бы написать тебе кое-что о моем мнении. Что здоровье моей Порции 4708 тебя заботит, не удивляюсь. Словом, я охотно сделаю то, о чем просишь 4709 ; ведь и сестры просят меня. И о человеке я узнаю, и что он собой представляет.
DCCCLXV. От Марка Юния Брута Цицерону, в Рим
4707
Речь идет о предполагаемом обручении дочери Аттика Цецилии, которой было 9 лет.
4708
Жена Марка Брута, дочь Катона Утического.
4709
Очевидно, личное дело; о нем сведений нет.
[Brut., I, 4, §§ 3—6]
Лагерь в 75 милях к востоку от Диррахия, 15 мая 43 г.
Брут Цицерону привет.
3. … Теперь, Цицерон, теперь следует действовать, чтобы мы не напрасно радовались поражению Антония и чтобы не всегда было основание отрубать всякое первое зло, чтобы возрождалось другое, худшее, чем то.
4. С нами уже не может приключиться никакое несчастье, — неожиданно ли, или при нашем попустительстве, — в котором не будет вины и общей, и особенно твоей, раз с твоим столь великим авторитетом сенат и римский народ не только мирятся, но даже желают видеть его величайшим, — таким, каким в свободном государстве может быть авторитет одного; его ты и должен оберегать, высказывая мнение не только честно, но и проницательно 4710 . Что же касается проницательности, которая у тебя в избытке, то от тебя требуется только мера в воздании почестей. Все другое имеется в такой степени, что твои доблести можно сравнить с доблестями любого из древних: от тебя требуется одно, исходящее от благодарного и щедрого духа, — более предусмотрительная и более умеренная щедрость: ведь сенат никому не должен предоставлять ничего, что бы явилось примером или оплотом для злонамеренных 4711 . Поэтому я боюсь консульства 4712 : как бы твой Цезарь 4713 не решил, что на основании твоих предложений он поднялся выше, нежели он затем спустится, если будет избран консулом.
4710
Ср. письмо DCCCLXIV, § 1.
4711
Намек на Лепида, который мог бы потребовать таких же почестей, каких удостоился Октавиан, или же на Октавиана, который мог бы решиться на захват власти.
4712
Консульство Октавиана.
4713
См. прим. 1 к письму DCCCLXIII.