Пламенный клинок
Шрифт:
— Здешние слухи стоят не больше акульей мочи, — ответил Киль. — Я простой китобой, вернувшийся навестить родных. Джадрелл навряд ли станет за мной охотиться, пока не получит отмашку от кроданских хозяев, а имя мое нигде не замешано.
— Это ничего не значит, — сказал Флюк. — Скоро ты снова уйдешь.
— Кто сказал, что я вообще уйду?
Флюк невесело усмехнулся.
Киль посмотрел на приближающегося всадника. Он был одет по-кродански, но не в военный мундир и не в чиновничье облачение. Киль на всякий случай передвинул руку поближе к мечу. Носить оружие вне города оссианам еще не запретили.
— Ты его знаешь? — спросил он брата.
— Мой новый сосед Эндрик. Ему досталась ферма Старрена.
— А Старрен куда делся?
— Оказалось, что он не имеет законного права на эту землю. Полвека назад в бумаги закралась ошибка.
— И лорд Джадрелл исправил оплошность?
— Разумеется. В последнее время он только этим и занимается.
— Слава императору, — приблизившись, произнес Эндрик и в знак приветствия приложил руку к груди. Это был крепкий, бодрого вида мужчина; усы неестественно прямоугольной формы и строгая военная стрижка плохо вязались с правильными чертами его лица.
— Слава императору, — повторил Флюк.
Киль отдал приветствие после демонстративной паузы.
— Кто это с тобой? — спросил Эндрик Флюка.
— Мой брат Киль.
Киль кивнул с угрюмой холодностью.
— Теперь вижу сходство, — сказал Эндрик. — Семья — штука важная. Именно на ней зиждется империя, как говорит Томас в Деяниях. Брат остановился у тебя?
— Нет. Я просто показываю ему ферму.
Эндрик улыбнулся одними губами.
— Превосходно, превосходно, — пробормотал он и выпрямился в седле. — Что ж, не буду вас задерживать. — Он дернул за поводья, и лошадь двинулась дальше.
Киль подождал, пока Эндрик отъедет подальше.
— Твой приятель?
— Один из осведомителей Джадрелла. За что и получил ферму. Если Джадрелл до сих пор не знал, где ты, теперь узнает.
— Ты мог назвать ему другое имя. Он же не знает меня в лицо.
Флюк фыркнул.
— А когда он выяснит, что я солгал? Я не хочу навлекать на себя подозрения. Иначе у Джадрелла в списке «оплошностей» следующей окажется моя ферма.
Он пошел вдоль изгороди к ферме, расположенной на склоне холма: вокруг приземистого каменного дома теснились дворовые постройки, а на пастбище неподалеку виднелось несколько животных. Флюк остановился, и братья окинули взглядом крутые травянистые склоны и тревожное, обложенное тучами небо.
— Мариелла говорит, у тебя есть для меня работенка, — сказал Киль.
— Найдется, — ответил Флюк. — Хотя навряд ли ты согласишься.
Киль ткнул в дерн носком башмака.
— На этот раз она и вправду хочет, чтобы я остался. Считаешь, она не шутит? Что бросит меня? — Он внутренне негодовал, что приходится задавать этот вопрос, но в последнее время его брат знал его жену лучше самого Киля.
— Не шутит, — ответил Флюк. — Другое дело, решится ли она.
Они постояли еще немного, глядя на ферму сверху вниз.
— Тебе никогда не хотелось убраться из Ракен-Лока? — спросил Киль.
— Нет, — ответил Флюк. — Здесь у меня есть все, что мне нужно.
— Отец мечтал, чтобы после его смерти мы вместе ходили в море.
— Я ненавидел море, но он с этим не считался; мне все равно пришлось стать китобоем. А теперь моя ферма кормит твою семью.
— Знаю, — ответил Киль и заставил себя добавить: — Спасибо.
— Не стоит. Я делаю это не для тебя.
Киль понял, что они подошли к сути.
— Говори уже, Флюк. Ты ведь притащил меня сюда явно не за тем, чтобы я полюбовался твоей фермой.
— Верно, — согласился Флюк, кисло взглянув на брата, и шмыгнул носом. — Тебе лучше уехать.
Киль вскинул брови. Он ожидал привычных нравоучений об ответственности.
— Уезжай и не возвращайся, — добавил Флюк. — Никогда.
От неожиданности Киль горько усмехнулся.
— Если хочешь излить мне душу, я готов, — язвительно проговорил он.
Флюк и ухом не повел — он никогда не понимал шуток.
— Ты убиваешь ее, Киль.
Эти слова отрезвили Киля. Флюк произнес их с таким выражением, что стало понятно: он не преувеличивает.
— Всякий раз, когда ты уходишь, она остается ждать, — продолжал Флюк. — Вот и вся ее жизнь. Сидит целыми днями и ждет. А потом ты возвращаешься — на день, на неделю. Как раз хватает, чтобы она подумала: на этот раз ты останешься. Но ты не остаешься. И с каждым разом ранишь ее сердце все сильнее.
— Она знала, что я за человек, когда выходила замуж, — с нарастающим негодованием сказал Киль. — Она дура, если считает, будто сможет меня переделать.
— Дура, — согласился Флюк. — И расплачивается за это снова и снова. Тебе нужно ее отпустить, Киль. Она не выберется из ловушки, пока будет надеяться на твое возвращение. Скажи ей, что не вернешься, и уйди навсегда.
Килю пришлось сдержаться, чтобы не врезать ему.
— В последнее время у тебя слишком много мыслей насчет моей семьи, братец. А нет ли совета насчет моего умирающего сына? — Он едва не разрыдался.
— Тед теперь в руках Воплощений, — неумолимо продолжал Флюк, и его доводы были тяжелы, словно камни. — Твоя друидесса может в лучшем случае отсрочить неизбежное. У тебя никогда не хватит денег его вылечить, сам понимаешь.
— А что предпримешь ты, когда я уйду? — ухмыльнулся Киль. — Будешь заботиться о них вместо меня?
— Вместо тебя? Я забочусь о них уже четыре года, если не считать нескольких подачек, которые ты присылал, когда вспоминал о семье. Сомневаюсь, что в ближайшее время что-то изменится.
Это было уже чересчур. Киль схватил брата за фуфайку и развернул лицом к себе, от ярости утратив дар речи. Флюк смотрел на него без боязни, преисполненный той же тупой решимости, с которой из года в год вспахивал поле.
— Она слишком хороша для тебя, — сказал Флюк. — Прими правильное решение и уйди.