Пламенный клинок
Шрифт:
— Осуши слезы, — посоветовала Вика. — Супруге нужна твоя поддержка. Она слишком долго несла это бремя в одиночку.
Они спустились на кухню. Мариелла и Флюк сидели за столом и пили крапивный чай. Когда Киль и Вика вошли, оба с подозрением уставились на них.
— Он заснул, — сказал Киль.
— Прекрасно, — ответила Мариелла.
Вика почувствовала, что обстановка накаляется.
— Увидимся на стоянке, — сказала она Килю. — Всем до свидания.
Мариелла с нескрываемым раздражением посмотрела ей вслед,
— Ну? — спросила Мариелла.
— Она может приготовить снадобье, которое ослабит кашель и прекратит распространение болезни. Тогда Тед проживет еще долго. Но зелье придется готовить раз в месяц, и полного исцеления оно не дает. Лечение предстоит долгое.
— Тогда это вообще не решение.
— Зато хоть что-то, — огрызнулся Киль.
— Это ничто! — вскричала Мариелла. — Опять лживые обещания, опять лживые надежды!
— Говорю тебе, она друидесса, а не какая-нибудь занюханная знахарка! Я видел, что она умеет! Она сумеет ему помочь!
Губы Мариеллы недоверчиво скривились. Она не хотела верить. Не хотела идти на уступки, не хотела допустить хоть маленькую надежду.
— И что это ему даст? Возможность провести еще месяц прикованным к постели? Или еще год?
— Разве оно того не стоит? Разве даже еще один день того не стоит?
— Тебе-то какая разница, если тебя здесь не будет? Если так доверяешь ее снадобьям, оставайся и следи за лечением сам.
— Мариелла, речь идет о жизни нашего ребенка! Кто-то из нас должен зарабатывать деньги, а я не собираюсь возиться с коровами на ферме!
— Думаешь, я ничего не понимаю? Ты только и мечтаешь от нас сбежать! — Она вскочила, смахнув на пол кружку с крапивным чаем, и та разлетелась на осколки. Голос Мариеллы сделался низким и хриплым. — Если ты уйдешь, ты мне больше не муж. Клянусь, Киль.
Он потрясенно уставился на жену. Не успел он и слова вымолвить, как она вихрем вылетела из дома. Киль вскочил, чтобы броситься вдогонку, но Флюк схватил его за руку. Киль чуть было не огрел брата кулаком, но тот смерил его спокойным взглядом и заявил:
— Ты ничего не добьешься, пока она в таком состоянии. Может, пройдемся до фермы? Нам надо поговорить.
Киль злобно отмахнулся от него. Он чуть было не выбежал из дома следом за женой, но здравый смысл восторжествовал. Флюк прав. Ей нужно остынуть. Ему самому нужно остынуть.
Она еще никогда не позволяла себе таких угроз. Никогда.
— Ну хорошо, — сказал он. — Поговорим.
— Ты не знаешь, каково это, — сказал Киль, когда они шагали по сырому полю. — Первые три года он просто орал. Ничего не помогало. Орал, покуда не выбивался из сил и не засыпал на несколько часов, и тогда нам тоже удавалось вздремнуть.
Склон холма разделяли заборы, рвы и живые изгороди. Лохматые овцы щипали траву под серым небом. Вдалеке, на горизонте, сгущались грозовые кучи.
— Накануне своего четвертого дня рождения он притих. — Киль щелкнул пальцами. — Вот так. В одночасье. Это было еще хуже. О Девятеро, раньше, по крайней мере, мы знали все точно. Уверенность Мариеллы пошатнулась. Она заговорила о подменышах и, думаю, какое-то время так и считала. Мы всеми силами пытались получить от него отклик, настоящий отклик, понимаешь? Улыбку, смех. Все, что мы перепробовали…
Он почувствовал, как на щеку ему упала капля, и поднял лицо навстречу дождю. Но капель больше не было. То было лишь первое предвестье надвигающейся непогоды.
— Я ненавидел этот городишко задолго до того, как родился Тед. Покой я обретал только в море. Не раз я выходил на легком челноке, вооруженный одним гарпуном, на кита, который мог расплющить меня в лепешку, а когда его сало кипело в горшке и мои товарищи называли меня безумцем и храбрецом, я чувствовал сожаление. Мне хотелось, чтобы кит меня прикончил, а не наоборот. Но почему-то я никогда не допускал, чтобы это произошло.
Он сплюнул на траву. Флюк воздержался от замечаний.
— Когда я ступал на берег, мир как будто смыкался вокруг меня. Как будто мне на череп напяливали холодную железную маску. Я направлялся в «Раздутый парус» и пил, пока до Мариеллы не доходили вести о моем возвращении, и она посылала тебя оттащить меня домой.
— Помню, — сказал Флюк. — Папаша всегда твердил, что чувствует себя человеком только в бурном море, с гарпуном в руке. Я ненавидел его за это, ведь тем самым он словно говорил, что без нас ему лучше. Говорил собственным сыновьям.
— Никогда это так не воспринимал, — сказал Киль.
— Ну, ты всегда был его любимцем.
Они свернули на грязную тропинку, проходившую вдоль поросшей куманикой канавы. На вершину холма поднялся всадник и легким галопом направился в их сторону.
— Наслышан про Солт-Форк, — сказал Флюк. — Кто-то из вас участвовал в мятеже?
Киль не ответил.
— Железная Длань со многими расправилась.
— Этим трусливым отступникам следовало лучше сражаться, — со злобой бросил Киль. Нечто подобное наверняка сказал бы и Гаррик.
— Тебе лучше поостеречься, — посоветовал Флюк. — О возвращении Лейна уже известно, так что Джадрелл наверняка осведомлен. Все знают, что вы напарники, и ходят слухи о вашей принадлежности к Серым Плащам. Ну а кое-кто поговаривает иное.
Киль прекрасно понимал, что значит «иное». По здешним понятиям, двое мужчин не могут состоять в тесной дружбе, не вызывая подозрений. Он презирал этот город, этих узколобых людишек, отгораживающихся стеной друг от друга. Киль жалел брата и догадывался, что Флюк это понимает. То была одна из многих причин, из-за которых они не ладили.