Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский
Шрифт:
Ободрившись такими словами, оба принялись, коротая минуты, разбирать короба. За этим занятием у княжича исчезло беспокойное чувство предстоящей дороги. Он понял, как за последние недели устал, хотелось покоя, тишины и благополучия. Словно отвечая на столь скромное желание, в спальню заглянул бывший пестун Василия, ныне его оружничий и сподвижник, искусный воин, заядлый поединщик Осей:
– Гюргий Дмитрич, радость великая! Государю лучшает. Государыня велела позвать тебя.
И исчез, наполнив княжича принесённой радостью. Почудилось, будто свечи на поставце горят ярче, стены, давно белённые, стали, как свежевыбеленные, наборный пол
– Ты самым чудесным образом преобразился, мой господин!
– удивился Борис.
Юрий от всего сердца обнял его:
– Спасибо на добром пожелании татуньке, что так скоро начинает сбываться.
– Он чуть-чуть отклонился, держа Галицкого за плечи, прищурился и вопросил с хитрецой: - Давно хочу допытаться: как ты ухитряешься всякий раз обо всём знать? Не вездесущий ведь!
– Ох, не имей сто ушей, - покрутил залихватски ус знаток дворцовой жизни, - не имей сто очей, а будь... общий казначей! Денежка закатится, куда хочешь, и всё-всё поведает!
10
Всего-навсего четверо суток, четыре счастливых дня и ночи полны были радости и добрых событий. Великий князь начал оправляться от нагрянувшего недуга. Уже сидел, слушал повествование сына-наследника о битве гигантов, Тимура и Тохтамыша. Первый раскаивался в том, что в своё время помог последнему. Опекаемый поднял меч на опекуна: повёл тьмы всего Улуса Джучи [31] на Темир-Аксака. Лелеял мечту напасть на самое сердце его владений - город Мавераннахр. И вот пришлось отступить.
31
Тьма– десять тысяч воинов, соединение в золотоордынской армии. Улус Джучи - так называлась татарами Золотая Орда.
– Хвала Богу, тебя с Борисом Нижегородским отпустил домой, - радовался отец.
Юрий слушал довольный, сидя бок о бок с выздоравливающим родителем. Тем временем великая княгиня разрешилась от бремени шестым сыном. Восприемниками были вовсе несовместимые лица, - младость и старость, - восемнадцатилетний княжич Василий и вдова давно умершего последнего московского тысяцкого Вельяминова Марья. Имя самому младшему государеву сыну дали - Константин. Дмитрию Ивановичу, идущему на поправку, предстояло внести изменение в духовную грамоту, дабы младенец остался не обделённым.
– Утро вечера мудренее, - простился он с домашними после вечерней молитвы.
Юрий, словно заговорённый, долго не мог уснуть. В конце концов, задремав, оказался у лазурного озера, увидел на воде поющего лебедя и в страхе проснулся. Вспомнилось изъяснение Домникеи по поводу подобного сна: очень дурное предзнаменование!
У самого ложа стоял со свечой дядька Борис. Залихватские усы на сей раз опустились и выглядели довольно жалко, голос дрожал:
– Поспеши. Государь умирает.
Сторож ударил в медное било один ночной час [32] .
Тётка Анна с Еленой Ольгердовной ввели в государев покой великую княгиню, ещё не оправившуюся от родов. Больной лежал высоко на подушках, крупный телом, широкоплечий, но выглядел он не мощно,
– Дети мои, - обратился великий князь к подошедшим старшим сыновьям Василию, Юрию, Андрею и к подведённым младшим Петру, Ивану, - живите дружно, а матери своей слушайте во всём. Молодшие братья чтите брата старшего, своего отца в моё место. Пусть сын мой, князь Василий, держит своего брата, князя Юрья, и всех молодших в братстве, без обиды.
– Замолчал. Потом, сделав продолжительные усилия, Дмитрий Иванович с трудом молвил: - Подойдите, бояре.
32
В то время часы делились на дневные и вечерние. Первые отсчитывались с восходом, вторые - с заходом солнца.
Сыновья с матерью отступили. Самый младший Иван побелел и зашатался. Юрий подхватил брата, стал в сторонке с ним на руках. Услышал обращение отца к ближним людям, что делили с ним и войну и мир:
– Вы знаете, каков мой обычай, нрав. Родился пред вами, вырос при вас, с вами царствовал. Вместе воевали многие страны... Врагам был страшен. Поганых низложил, противников покорил. Великое княжение укрепил. Мир и тишину дал земле. Отчину с вами сохранил. Вам честь и любовь оказывал. Города под вами держал и большие волости. Детей ваших любил. Никому зла не делал. Не отнял ничего силою. Не досадил, не укорил. Не ограбил. Не обесчестил. Всех любил. В чести держал. Веселился с вами. И скорбел. Вы не назывались у меня боярами, во князьями земли моей.
Он вновь надолго замолчал. Подошёл лекарь Сиферт, взял за руку.
– Василий!
– тихо произнёс государь. Наследник подступил ближе.
– Бояр люби. Честь воздавай службе их. Без воли их ничего не делай.
Не успел распрямиться Василий, склонившийся к самым устам отца, как послышалось повеление умирающего:
– Выйдите все. Богомольцы мои и Евдокия останьтесь.
Вышедшие долго ждали в теремном переходе. Потом появились государевы богомольцы: старец Сергий и великокняжеский духовник, игумен Симонова монастыря, Феодор, следом - епископы Даниил Смоленский и Савва Сарский. Последний сказал боярину Ивану Родионовичу Квашне:
– Отказался посхимиться.
Иван Фёдорович Кошка спросил:
– А иноческий чин? С каким именем принял постриг?
Епископ Савва повторил:
– Отказался постричься.
Юрий задался вопросом: почему? Отцов дед Иван Данилович уходил из жизни схимником Ананией, дядя Симеон Иванович — в иночестве Созонт. Юрьев дед Иоанн Иоаннович тоже умер монахом. Хотел поделиться недоумением со старшим братом Василием, но помешал выход матуньки. Лик её стал от горя неузнаваем. Готова была упасть, едва тётка Анна и Елена Серпуховская успели подхватить под руки.
– Зашёл свет очей моих! Погибло сокровище моей жизни!
– воскликнула великая княгиня.
Лекарь Сиферт поспешил с успокаивающим снадобьем. Ближние боярыни повели неутешную на женскую половину.
Иван Кошка доискивался у епископа Саввы:
– Почему государь не стал следовать обыкновению предков, всегда умиравших иноками?
Владыка доверительно объяснил:
– Дмитрий Иванович изрёк: «Малое время монашества пред кончиною не спасёт души. Правителю же пристойнее умереть на троне, нежели в келье».