По Северо-Западу России. Том I. По северу России
Шрифт:
Последнее двадцатипятилетие, в силу многих обстоятельств, оказалось гибельно для Архангельска. Улучшение водных сообщений внутри Империи к Петербургу и направление к нему железных дорог повлияли, так сказать, косвенно на начало и развитие броненосного судостроения, перенесшее постройку судов к другим центрам, оказало влияние непосредственное. Неудачный спуск в 1860 году огромного фрегата «Пересвет» послужил последним поводом к Высочайшему повелению, состоявшемуся в 1862 году, об упразднении в Архангельске главного порта. — тринадцать лет спустя после закрытия порта на Охотском море; в 1866 году два последние эллинга пошли с молотка.
Быстро расцветал Архангельск, быстро и падал. Теперь, несомненно, предстоит ему большая будущность; Соломбала, как купеческий порт, развивается; к 1870 году, за шесть лет, отпуск возрос с 6 до 11 1/2 миллионов, в 1880 г. отпуск был в 10,5 миллионов, в 1883 г. он уменьшился до 7.400.000 рублей. Кораблей проходит, в среднем, до 700, в том числе 40 пароходов, и все это несмотря на неудобства плавания в Ледовитом океане, на все недостатки Северной Двины и на то, что чинить суда в Архангельске негде. Вологодско-архангельская железная дорога, сооружение которой разрешено в 1894 г., будет первой и ближайшей причиной нового расцвета.
Выше было сказано, что еще в 1723 г. занесло устье Двины песком.
Она вливается в море четырьмя устьями. В настоящее время в ней три мели или так называемые бара: два ниже Архангельска, один почти в самом городе. Они имеют до 13 аршин глубины, не более, что при постоянном возрастании осадки морских судов и увеличение их емкости служит большою помехой, так как вызывает двойную перегрузку, увеличивающую ценность товаров. Фрахт до Англии от Онеги и Сорок, где перегрузки нет, на 5-7 шиллингов дешевле, что от Архангельска, и в общей сложности купечество наше теряет в названных перегрузках до 220 000 руб. в год. Министерство путей сообщения предполагает углубить бар у Мудьюгского острова землечерпанием, а мель у Моисеева острова уничтожить водостеснительными сооружениями.
С 1860 года существует северо-двинская компания пароходства, имеющая до пятнадцати пароходов и поддерживающая сообщение с центром России.
Если, как выше замечено, размеры таможни свидетельствуют о том, чем был архангельский порт, то посещение Соломбалы, морской казармы и тех мест, на которых стояли верфи и эллинги, подтверждает это еще яснее. На Соломбале путешественники посетили прежде всего собор, оконченный постройкой в 1776 году; он тоже в три света и имеет совершенно белые стены; иконы сосредоточиваются исключительно на иконостасе и его зеленом фоне. В соломбальском соборе, как в архангельском и во многих церквах двинского побережья, над входной в храм дверью, внутри церкви, против алтаря имеется галерея. Морские казармы — это мастодонт между всеми казармами. В них в двух корпусах помещаются: одно из самых обширных арестантских отделений — около 700 человек, архангельская флотская рота, морской госпиталь, офицерский морской клуб и многое другое, и, несмотря на это, значительная часть зданий пуста. В офицерском клубе хранятся модели наших старых судов: «Ингерманланда», «Нептунуса», «Твери», «Славы России» и др. Из окон казарм видны пустые места находившихся подле верфей и эллингов, заваленные мусором и порастающие травой.
Вне города, вверх по течению Двины, лежат обширные льняной и смоляной буяны, хранящие периодически огромные запасы этих важных отпускных грузов. Любопытно было посмотреть на уцелевшее учреждение Петровского времени, на браковщиков, вызванных к жизни указом 2-го июня 1700 г., и увидеть их в действии при отправлении обязанностей, при разделении товаров по сортам: «добрые к доброй, средние к средней и меньшие к меньшей статье». Основанием браковки товаров при архангельском порте послужили подлоги, замечавшиеся в русских товарах, отправлявшихся за границу; браковщики появились только в 1713 году, по доносу англичан и по просьбе русских купцов. Браковщики нанимали нужное им количество помощников, для льна — вязальщиков, делившихся на десятки, имевшие десятских, из людей «добрых и знающих свое дело». В общих чертах все это сохранилось и до настоящего времени.
Браковка льна на буяне производится в длинном деревянном строении 4 браковщиками, 60 десятниками и 288 рабочими. Начинается она с осмотра «пробоек»: это нечто вроде льняных снопов, причем браковщики, захватывая между коленами связку льна, перебирают ее руками, будто расчесывая всю решительно; так же поступают и с худшими сортами, с куделью или очесом, и разобранные по сортам пробойки переносятся на «машины», стягиваются, связываются в «бунты» около 17 пудов весом, и к ним прикладывается пломба. Пломбе этой вполне доверяют за границей. Лен приходит сюда, главным образом, из Вологодской и Вятской губерний, сбывается в Англию, Францию, Америку, отчасти в Германию, Бельгию и Голландию. Вывезено было льна в 1875 году 594.000 пуд. на 2.600.000 руб., в 1884 — 267.000 на 1.200.000 р.
Упадок этот объясняется несовершенством внутренних сообщений, направляющихся к Архангельску; еще недавно было тут девять крупных торговых домов льном, теперь их только два: Грибанов-Фонтейнес и Лнндес. Дурное влияние, оказываемое этим упадком на крестьянское хозяйство смежных губерний, понятно само собой.
В недалеко отстоящем от города смоляном буяне, бочки со смолой и пеком лежат на земле, открыто, длинными правильными рядами, и надо поистине удивляться искусству браковщика, следующего от бочки к бочке и мгновенно определяющего, всунув в смолу небольшую деревянную ложку «щуп», один из пяти сортов; на бочке «водянке», т. е. с примесью воды, выцарапывают крест. Пеку только два сорта, и браковщик, ломая плиточку, определяет его достоинство по взлому и по вкусу; на буяне два браковщика, русский и иностранный, и шестьдесят рабочих. Товар приходит в Архангельск из уездов — Холмогорского, Пинежского, Шенкурского и из Вологодской губернии, уездов — Сольвычегодского и Вельского. Очень много пека направляется в Италию и Испанию, для переделки в канифоль для смычков. Количество смолы, вывозимой из архангельского порта за последнее десятилетие, почти неизменно — до 114.000 пуд., на сумму 600.000 рублей.
Вот любопытная табличка о поступлениях в архангельской таможне:
............................................................................1875 года. ..1884 года.
Пошлин с привозных товаров.....................................127.000 р. .....55.000 р.
Вывезено из архангельского порта на.......................8.600.000......7.200.000»
Привезено в архангельский порт................................803.000 ........859.000»
В приход иностранных пароходов и кораблей....................484 ..............305»
Судов русских по заграничному и каботажному плаванию....957 ..............580»
По средней десятилетней сложности привоз товаров из-за границы простирается до 772.000 руб., вывоз — до 8.949.000 руб. Главнейшие товары привоза: чай, кофе, оливковое масло, вино, поваренная соль, нефть, свинец, железо, машины, рыба соленая, сушеная и вяленая; главнейшие товары вывоза: лен, пакля, лесной материал, смола, овес, мука, крупа, мясо, щетина и рогожи. Привоз к нам соли и рыбы — явление совершенно ненормальное, требующее известных мер. Совершенно характерное торговое значение Архангельска выражается и в присутствии многих иностранных консулов; пестрые, часто богатые, не русские мундиры их придают собранию представителей местных властей, администрации и сословий совершенно своеобразный вид, не имеющий места в других губернских городах. Особое, важное значение Архангельска для нашего Севера сказывается по осени, в сентябре, на Маргаритинской ярмарке. Тут производится снабжение припасами и материалами на всю нашу долгую зиму; тут устанавливаются годовые цены добычи всех поморских промыслов; тут можно наблюдать в это время всю пестроту нашего северного населения, — корелов, самоедов, лопарей, поморов, каждого со своими особенностями. За последние годы, и об этом следует упомянуть, сделаны были нашими поморами Хохлиным, Митрофановым и др., попытки вывозить грузы из Архангельска прямо в Англию на собственных судах; попытки увенчались успехом, и нельзя не пожелать им дальнейшего, более широкого развития. Украшением города является памятник Ломоносову, воздвигнутый на площади, переименованной в Ломоносовскую.
Большего внимания заслуживала выставка, устроенная здесь в 1885 году и биржевой зале. Богатство края сказалось в этой выставке весьма наглядно. Очень хорош и полон был орнитологический отдел промысловой и вообще местной птицы, морского звероловства, рыбной и лесной охоты, с образчиками и моделями силков, западней и т. п. Любопытны были изделия из дерева, котелок с цельной, вырезанной из одного куска дерева цепью, изделия из бересты, местные ткани, пряжи, зырянские деревянные замки, замши и кожи из оленьих шкур, образчики трескового жира и смолы; в совершенном загоне, на полу, помещались образчики зерна, фасовавшиеся так царственно, так самостоятельно на выставке рыбинской биржи. Характерны были можжевеловый ствол в 4 — 5 дюймов в диаметре и несколько образчиков женских головных уборов, почелков и повойников. За ткацким станком, в богатом местном одеянии, сидела за работой женщина, и против неё девочка ткала на «станине» золотую тесьму. Были тут и вещи исторического интереса: два стеклянных кубка и пивная кружка, принадлежавшие принцу Антону-Ульриху, и старое деревянное кресло Филарета Никитича Романова — из Сийского монастыря. Продуктом не местным, но очень характерным, были два рога, длиной около сажени, одного из чудовищ океанской пучины близ Шпицбергена, рыбы-однорога; прямые, но завитые винтом рога были срезаны на Новой Земле с прибитых волнами мертвых экземпляров. В заключение следует сказать, что на выставке, в садике, имелся самоедский чум, со всем его обширным населением целых трех поколений, начиная от грудного младенца включительно до деда и бабушки; посредине чума горел костер, наполняя его своим едким дымом; одетые с ног до головы в оленьи шкуры, с примесью других мехов, самоеды говорили очень порядочно по-русски; все они замечательно низки ростом; волосы в бородках и усах мужчин могут быть сосчитаны.