По Северо-Западу России. Том I. По северу России
Шрифт:
Главные иконы монастыря следующие: нерукотворный образ Спасителя в святых вратах, висящий в них с начала XVII века, недоступный действию насыщенного морской солью воздуха; чудотворная икона Знамения Божией Матери над западным входом в Преображенский собор, дважды поврежденная английскими бомбами в 1851 году; на ризах маленьких образков, продаваемых в монастырской лавке, тщательно прорезываются два кругленьких отверстия, обозначающие места повреждения иконы; чудотворная икона «Сосновская», явившаяся св. Филиппу во время его молитвы за печкой монастырской хлебопекарни.
Центральной усыпальницей главнейших представителей монастырского подвига, полной самых драгоценных воспоминаний, должно считать непосредственно прислоненную к собору Троицко-Зосимо-Савватиевскую церковь и находящуюся под ней церковь преподобного Германа. В богатых серебряных раках почивают преподобные Зосима и Савватий, один подле другого. Из множества людей, приходящих сюда помолиться угодникам, мало кто вспомнит, мало кто знает, каким выдающимся человеком был преподобный Зосима, сделавший из Соловецкого монастыря то, что он есть, проживший в Соловках сорок два года и имевший когда-то в Великом Новгороде встречи и разговоры с могущественной Марфой Борецкой и другими вечевыми людьми. От раки святителя веет отдаленной уже историей нашей с четырехсотлетнего расстояния. Резная деревянная сень оттеняет серебряные рельефные лики обоих подвижников; оба преподобные в поясных писаных изображениях сами созерцают эти металлические лики из двух соседних арок; три массивные древние лампады неугасимо теплятся над ними; в больших подсвечниках пылают десятки постоянно возобновляемых свеч.
В находящейся под этой — нижней церкви св. Германа почивают под спудом святые мощи его. Собственно говоря, св. Герман был одним из первых в деле основания Соловков, так как он направился сюда с преподобным Савватием, он же направил сюда Зосиму. Подле них, тоже под спудом, покоятся мощи преподобного Иринарха; тут же возле почивали до перенесения мощи св. Филиппа. Надгробные надписи, заметные кое-где, гласят о других угодниках, почивающих в безмятежном спокойствии.
Нет сомнения в том, что в длинном ряду памятей соловецких святитель Филипп в его заслугах, страданиях, в его великой и бесстрастной стойкости пред Иоанном Грозным занимает первое место. Не монастырю только, но всей православной России знаком и дорог этот величавый, страдальческий облик. Филипп происходил из знатного боярского рода Колычевых и воспитывался в царском дворце в Москве. По тридцатому году оставил он царский двор и удалился, в 1539 году, в Соловки; десять лет спустя был он игуменом. Во всей истории русского монашества нет другого лица, ему подобного. Он был образцовым хозяином; благодаря ему, дикие острова сделались благоустроенными; пользуясь своим богатством, Филипп рыл канавы, засыпал болота, созидал пастбища, разводил скот, устроил кожевенный завод и ввел выборное управление между монастырскими крестьянами. Если на Муксалме богат и обилен скотный двор, если по острову бродят стадами лапландские олени, если созданы соляные варницы, — всему этому причиной неутомимое трудолюбие Филиппа.
Шел восемнадцатый год игуменства Филиппа, когда царь Иоанн Грозный, обуянный страстями, больной, жестокий, кровожадный, подозрительный, окруженный лютой опричниной, вспомнил о сверстнике своего детства Филиппе и призвал его на московскую митрополию. Слыхал соловецкий настоятель о том, кто такой Иоанн и против какой воли придется ему бороться, но, повинуясь царскому слову, прибыл в Москву и стал на митрополию. Кто не знает этих ярких страниц нашей истории, где противостоят друг другу, лицом к лицу, Иоанн и Филипп? Много ли подобных страниц в любой истории? «Благослови нас по нашему изволению», говорит митрополиту царь; Филипп не дает ему благословения. «Не я просил тебя о сане», — отвечает митрополит, — «постыдись своей багряницы! Не могу повиноваться твоему велению, паче Божьяго». И кому говорит эти слова митрополит? Иоанну, в период злейшего развития его душевной болезни, говорит в церкви пред лицом всех опричников, из которых каждый — злодей.
Царь долгое время щадил смелого иерарха, но, наконец, назначил суд. Обвинение повели из далеких Соловков, потому что в Москве поводов не нашлось; подкупили соловецкого игумена Паисия. Филипп был обвинен в волшебстве, разоблачен из святительства и, приговоренный к вечному заключению, позорно заточен в тверской Отроч-монастырь. Здесь, 23-го декабря 1569 года, был он задушен Малютой Скуратовым. Царь переказнил, в отместку Филиппу, много неповинных людей из рода Колычевых, и нет сомнения в том, что величавый святитель был ему страшнее Курбского, говорившего не всегда правду, и ту только издалека.
В 1591 году, после того как наследник Иоаннов сослал лжесвидетельствовавшего игумена Паисия на Валаам, мощи Филиппа были перевезены в Соловецкий монастырь и опущены в землю. Трогательным пением гимна, на этот случай сочиненного, приветствовали монахи изможденное тело мученика; гимн начинается словами: «Не надо было бы тебе, о святителю Филиппе, оставлять твое отечество!» В 1646 году, повелением царя Алексея Михайловича, мощи вскрыты и перенесены в Соловецкий собор; в 1652 году торжественно перенесены в Москву, а в Соловках оставлены только их части, хранимые в соборном храме, в серебряной раке, вправо от алтаря.
Хотя память митрополита Филиппа и опустевшая усыпальница его имеют для посетителя преобладающее значение, но нельзя не вспомнить и о другом деятеле, почивающем в монастырской ограде во дворе, подле собора. Это — Авраамий Палицын, келарь Троицкой лавры, один из самых выдающихся людей годины лихолетья. Он был членом посольства, отправленного в Смоленск к Сигизмунду; во время движения к Москве Пожарского и Минина, он с Дионисием, архимандритом Троицкой лавры, писал им грамоты и торопил прийти; Авраамий ездил в Ярославль, для уничтожения раздоров и беспорядков в рати Пожарского, шедшей к Москве; он, наконец, был членом посольства, отправленного просить молодого царя Михаила Феодоровича принять царство. Авраамий умер в 1647 году в Соловках, в которых недобровольно прожил семь лет. От Палицына осталось сочинение: «Летопись о многих мятежах», за время обладания столицей поляками, один из любопытнейших источников для исследования смутного времени. Палнцыны происходили от знатного рода новгородских выходцев, прибывших в Москву в XIV веке и носивших имя родоначальника своего, прозванного Палицей. Здесь, в Соловках, патриарх Никон принял иночество и прожил несколько лет; также принял здесь пострижение и бывший царь казанский Эдигер. Одна из надгробных надписей на монастырском дворе гласит, что тут покоится кошевой атаман сечи, Кольнишевский, сосланный сюда «на смирение» в 1776 году.
В одной из башен монастырской стены, называемой Успенской, помещается очень любопытный арсенал или оружейная палата монастыря, с большим количеством деревянных стрел, копий, алебард, бердышей, кольчуг, пищалей и пушек. Посещающий этот арсенал, вспоминает исторические факты, в которых монастырская жизнь принимала военную окраску. Этими бердышами и алебардами вооружались монахи в XV и XVI столетиях против шведов; из этого арсенала взято было оружие во время раскольничьего мятежа в XVII столетии, против царских войск. Когда, в 1854 году, бомбардировали обитель англичане и монастырь вооружался против них, то в арсенале оказалось 20 пушек разного калибра, 381 пика, 648 бердышей, и все это пошло в ход и послужило для вооружения. Главный начальник края поручил тогда одному из офицеров, Бруннеру, осмотреть побережье Белого моря и Мурмана, строить и вооружать батареи, но только местными средствами. Таким образом, при помощи монахов и богомольцев, построено было несколько батарей и в Соловках; для защиты скотного двора на Муксалме, на который зарились англичане, устроено было для действий против десанта нечто вроде конной артиллерии в три орудия, ездовыми которой были богомольцы, прислужники, а командование поручено монаху, бывшему фейерверкеру; командир этот, в монашеской одежде, командовал молодецки. Орудия из-за монастырской стены глядели грозно, но взяты они были с бору да с сосенки. Одна пушка, отлитая при царе Алексее Михайловиче, найдена была в бане, где заменяла каменку для получения пара; в других орудиях была масса свищей и раковин; пришлось просверливать стволы. Вооружению монастыря помогало: отставной коллежский асессор Соколов и отставной гвардии унтер-офицер Крылов. Следы бомбардировки имеются налицо в грудах бомб и ядер, в знаках на стенах и на иконах. Стреляли англичане плохо; лесистые островок заслонял монастырь, и большая часть бомб перелетала через монастырь и ложилась за ним в Святое озеро. В этом озере летние богомольцы считают долгом своим искупаться. В память бомбардировки монастыря, в 1854 году, сооружены были три пирамиды из неприятельских снарядов.
Не лишнее будет упомянуть несколько подробнее о раскольничьем мятеже, имевшем место в Соловках, так как это одна из любопытных страниц истории нашего Севера.
Явное возмущение раскольничествовавших монахов началось при настоятеле Варфоломее и длилось ровно десять лет. Личное недовольство патриархом Никоном, множество братии и прилив ссыльных немало способствовали смутам. Много было тут военных и мирских людей. Уже давно шло пьянство по кельям, о чем игумен Илия и доносил царю; доносил он, что слишком часто меняют игуменов и что много времени проводят без них.
В ответ на это царская грамота 1647 года возбранила принос по кельям пития. Когда Никон управлял новгородской епархией, он тоже заметил многие беспорядки в Соловках, а именно: что просфоры пекут не из одной пшеничной муки, а с примесью ржаной; что поют в два, три и четыре голоса, вместо того, чтобы петь единогласно; питаются в пост рыбой, допускают жить мирских людей, вводят хмельное и нарушают предание об откровении глав. Об этом писал сюда Никон в 1651 году.