По ту сторону тьмы
Шрифт:
— Им не придали значения. Убийства определили, как бытовые. Ну там пьяная драка. Или недовольный клиент прирезал проститутку в переулке. Таких преступлений в столице — как блох на псине. Виновники были найдены и судимы согласно закону. В Отдел не попадали из-за отсутствия магического состава преступления. Однако во всех случаях находились очевидцы, которые сообщали, что видели тень без человека. Этому не придали значения — свидетелями являлись жители трущоб. Сами понимаете, под водкой и не такое примерещится.
Довольная
— Я просмотрел новые отчёты. У каждой новой жертвы были свои цветы. У старой девы лилии, у шлюхи — камелии, у вдовы — восковой плющ. Есть предположения почему так?
— То есть наш убийца не Паук, а Садовник? — ухмыльнулся Агосто. Но заметив, что Риваан не оценил шутку, он задумчиво поскрёб щетинистый подбородок. — У трёх жертв тоже находили цветы. Лилию, камелию и восковой плющ. Это что-то типа подписи. Возможно, маньяк как-то связывает цветы и женщин.
— Или их статус, — Наагшур не сводил взгляда со старшего сыщика. Всё же при всех отвратительных качествах, Агосто не только имел мозги, но и мог ими шевелить. — Лилия означает непорочность. Её обнаружили у убитой старой девы. Рядом с работницей борделя лежала камелия — символ продажной любви. А вот возле вдовы нашли восковой плющ, который ещё называют вдовим цветком.
— И что нам это даёт?
Морщины на лбу старшего сыщика углубились. Агосто на мгновение забыл о своей неприязни к ведьмолову, и теперь смотрел на Наагшура так, будто тот мог навести на очень важную мысль.
Однако ведьмолов небрежно пожал плечами и достал из кармана часы.
— Хороший вопрос, господи Агосто, — ровно произнёс он и вежливо улыбнулся. — Именно это нам и предстоит узнать. А сейчас прошу меня извинить, я тороплюсь. — Риваан поднялся со стула, и старший сыщик неосознанно последовал за ним. — Ещё у меня будет к вам поручение. Найдите все письма, которые приходили в Отдел, и внимательно отслеживайте новые. Меня интересуют те, что написаны неровным почерком. Таким, словно его писали несколько человек одновременно.
На языке Агосто заворочался вопрос, однако он предпочёл молчаливо кивнуть. Едва за Наагшуром захлопнулась дверь, как старший сыщик опрокинул недопитый портвейн и, ругаясь под нос, вернулся к папкам.
— Что вы делаете, господин Наагшур?! Прекратите сейчас же! Вы за кого меня принимаете?! Немедленно уберите свои руки от меня!!! Немедленно… Нет уж, оставьте… Да-а… Нежнее, пожалуйста… Нежнее… О боги!.. У вас золотые руки…
По щекам разлился румянец. Я зажмурилась, чувствуя, как низ живота заныл от острого удовольствия, а кончики ушей заполыхали огнём. В этом было нечто неправильное, постыдное. Но мне ещё никогда не было так хорошо.
Когда пальцы ведьмолова надавили
Робкий стук резко выдернул меня в реальность.
— Да?
В двери сунулась лохматая голова Тихона. Представшая его глазам картина была достойна сатирического очерка в «Столичном вестнике»: девица с задранными юбками, с недвусмысленно выглядывающими из-под них панталонами, и мужчина, закинувший себе на колени стройную ногу в чулке. Весьма пикантная, щекотливая ситуация.
От стыда я забыла, как дышать. Воздух встал комком в горле, а в моих округлившихся глазах наверняка читался вопрос: «Какого чёрта?» Хотелось провалиться сквозь землю, словно меня застали в одной постели в проклятым ведьмоловом! Впрочем, глядя на сконфуженную физиономию Тихона, теперь мне там оказываться нет нужды — воображение домового справилось само.
— Письмо пришло, батюшка, — смущённо пробормотал Тихон, глядя в потолок. — От Его Величества володаря.
Риваан, которого ничуть не смутило появление домового, указал на столик, стоящий справа от двери.
— Прекрасно. Что-то ещё?
Тихон замешкался и покраснел ещё больше. О столешницу глухо брякнула коробка, и Тихон торопливо покинул библиотеку.
В академии госпожа Раткин любила говорить: «Достоинство превыше всего. Даже если вас застали в пикантной ситуации, оно позволит выйти из него победителем». Мне стоило больших усилий сохранить спокойствие. Хотя, казалось, именно достоинства меня сейчас лишили.
Пальцы Риваана с силой ввинтились в одеревеневшую от судороги икру. От неожиданности я зашипела.
— Зачем так делать? — процедила я сквозь зубы.
— Если так не делать, судорога повторится. Придётся потерпеть.
— Я не про это, — глядя на непроницаемое лицо ведьмолова, меня вдруг охватило злое желание его пнуть и побольнее. — Вы хоть представляете, что теперь обо мне будут говорить!
— Тихон никому ничего не скажет. Он домовой, а они преданы своим хозяевам. К тому же молчаливы.
Риваан был прав. В отличие от людей домовые преданы хозяевам, которому служат. Скорее навь превратится в красавицу, чем домовой разболтает, что происходит за стенами дома.
Однако воображение уже рисовало жуткие картины моего падения. Для городских сплетников факта, что я проживаю под одной крышей с неженатым мужчиной, вполне достаточно для распространения таких грязных слухов, что вовек не отмыться.
— Домовой домовым, но молва из ниоткуда тоже не берется. Мне достаточно репутации ведьмы-двоедушника, — огрызнулась я и дёрнула ногой, убирая её с мужских колений. — Ещё не хватало, чтобы…
Пальцы больно вцепились в голень, — при всём желании не высвободишься.