По волчьему следу
Шрифт:
И умный.
Кто-то икнул. Кто-то всхлипнул… а я вдруг поняла, что держу в руке кусок хлеба. И почему-то, видать со страху и дури, которой во мне всегда было в излишке, в голову пришло, что надо с ним поделиться. Что тогда-то он не тронет, а уйдет, куда шел.
Я и поднялась.
И сделала шаг. Затем другой… я не сводила глаз с него. А он смотрел на меня. И… и наверное, мне повезло. Точнее, я знаю, что повезло так, как никому прежде, ведь зверь не бросился. Он бы смял меня одним ударом лапы. А он…
На глупую девчонку.
На хлеб.
– Возьми, хозяин, - сказала я, положив хлеб на лесную подстилку. – Прости… что потревожили.
И отступила. Медленно, а он дождался, когда на место вернусь, обнюхал хлеб. И взял его. Точнее слизнул одним движением языка. А после развернулся и медленно отправился прочь, в болота.
Тогда…
Тогда я еще решила, что мне удалось нас спасти. Правда, почему-то родители не оценили. Сестра, конечно, рассказала… ладно, не только она. Умолчать об этой встрече при всем желании не вышло бы. Не тогда, когда свидетелями встречи стала дюжина девчонок… меня выпороли.
И запретили ходить в лес.
Последнее меня только порадовало, хотя я демонстративно на всех обижалась. В общем… потом я медведей видела только издали. Все же в лесу и вправду хозяева они, а не люди.
И теперь…
У Бекшеева взгляд шальной.
– Стоять! – я толкаю его. – Смотри на меня… зверь. Ты ничего ему не сделаешь… медведи редко нападают… нормальные медведи.
Удар по кузову машины был настолько мощным, что мы не устояли на ногах. Бекшеев упал, успев ухватиться за край скамьи. Я оказалась на четвереньках.
– Сиди здесь!
Не усидит.
– Не дурю, - не приказываю, но прошу, понимая, что вряд ли исполнит просьбу.
Гремят выстрелы, но звук их теряется в реве… это неправильный медведь. И когда пол под нами вновь вздрагивает, я сполна осознаю, что медведь до крайности неправильный.
Нормальный зверь не станет лезть к людям.
И к машине.
И пытаться эту машину перевернуть…
– Идем, - я тяну Бекшеева за руку, и тот, очнувшись, встает.
Выбраться.
И там, снаружи…
Тент трещит и расходится… а когтистая лапа падает, сминая лавку.
Это не просто медведь.
Зверь! Мать твою… что тут творится? Зверь…
– Скорее, - я сталкиваю Бекшеева с дороги. – Под машину… на обочину. Не мешай! Пожалуйста…
Зверь огромен.
Они всегда больше нормальных, но этот… не знаю, каким был медведь, из которого создали зверя, но вышло натуральное чудовище. Он больше того, сохранившегося в детской памяти, раза в три, если не в четыре.
Космат.
Но шерсть уже пошла проплешинами, да и перекосило его как-то на одну сторону. Черен, как сама ночь, разве что глаза отливают характерной краснотой.
Девочка мечется, пытаясь хватать зверя за ноги, а он, не обращая
– Вот же… погань! – Тихоня рядом. – Где?
– Там где-то. Велела не соваться, но…
Не усидит.
Я знаю Бекшеева. Пусть и на рожон не полезет, мозги у него все же имеются, но и в канаве прятаться не станет.
Хлопок выстрела.
– А…
– Вытащил. Васька, поганец… выпорю, как закончится! Некромант сказал, Софью укроет… а вот и он.
– Извините…
Странно было все.
И само присутствие зверя, здесь, спустя столько лет после войны. И его сосредоточенность, увлеченность, с которой он раздирал, ломал машину, не замечая ничего и никого вокруг. Будто для него весь мир сошелся на этом несчастном грузовике.
– Что делать станем? – Тихоня перезаряжал револьвер. – Ему это как… не знаю.
Девочка и та устала кружиться.
Отошла. Села. Поглядела на меня.
– Не знаю, - вынуждена была сказать я. – Может, конечно, он… уйдет.
Зверь, вновь вскинувшись на дыбы, обрушился всею тяжестью своей на кабину. Он даже ухнул от натуги.
– Откуда он вообще взялся?
– Признаюсь, я не заметил, - некромант смотрел на зверя с интересом. – Дорога… такая… неудобная. Просто тень вдруг появилась. Мальчик затормозил… кто вообще ребенка посадил за руль?
Тот, за чьей головой мы ехали.
А смешно.
Шапошников так верил в то, что медведи шалят, и вот… действительно шалят.
Запахло бензином.
– А если… - Тихоня тоже ощутил этот запах. – Он ведь перемажется…
– И поджечь можно, - соглашаюсь. – Только, боюсь, огонь ему не особо повредит. И сомневаюсь, что отвлечет.
– А мы не должны там убегать? – поинтересовался некромант. – Спасаться? Не подумайте, я просто уточняю…
– Да поздно бегать… Звери быстрые. Хотя если разделимся, у кого-то шанс будет. Но…
Бекшеев хромает. Тихоня не бросит его. И я не брошу.
И мы все это понимаем.
– Может, Софью уведете? – предложила я.
– Боюсь… к стыду своему… я отвратительно ориентируюсь на местности. Скорее я заведу её глубже в лес. Да и…
Быстро идти Софья не сможет.
Как и некромант.
– А упокоить там?
Все же некромант. Ладно, от нас с Бекшеевым толку чуть, но он же ж некромант. Гроза и ужас… и слухи про них еще те ходили. Но наш лишь руками разводит и бормочет:
– Извините… боюсь, от меня толку совсем никакого.
Грузовик тем временем превратился в груду металла. А зверь, успокоившись, эту груду принялся обнюхивать. Он уже не рычал, но ворчал, то ли ругаясь, то ли жалуясь кому-то невидимому. Я же разглядывала его…