По волчьему следу
Шрифт:
С мешками.
Фрица мы положили в один. Черепа – в другой.
Ну и остальное – в сверток. Спасибо, Михеич до города провел, а так бы сама не дотащила.
– Это… что? – поинтересовался Тихоня, мешок принимая.
– Покойник, - ответила. – И черепа. Волчьи. Места нашла одно. Интересное.
Правда, не понять пока, как оно с нашим делом связано, но связано же… как-то определенно. И во взгляде Бекшеева вижу вопросы. Чуть киваю, мол, после.
Расскажу.
Все как есть… и проведу, если что. Чай, он человек неплохой и боги не обидятся. Они видят, кто и с какой мыслью
– Ага… - Тихоня взвесил мешок. – Легкий какой-то… покойник. Выдержанный, небось. Но погодь, тут опознание будет…
Опознали.
Матильда Крышникова даже платочек извлекла, чтобы смахнуть невидимую слезинку. Но разглядывала тело долго, пристально, с каким-то непонятным мне жадным интересом.
– А рука где? – только и поинтересовалась она. – Как его такого хоронить-то? И нога?
Она чуть прищурилась.
– И остальное? Сумка при нем была…
– Сумок не нашли.
Кивок.
И уточнение.
– Тело-то когда забрать можно будет?
– По окончании следствия, - ответил Бекшеев. И женщина снова кивнула. Вздохнула. И сказала:
– Дураком был, дураком помер… прими, Господь, грешную душу его, - она широко перекрестилась. – Коль найдете, кто его этак, то скажите… сочтемся.
– С кем? – уточнил Бекшеев. И женщина осклабилась.
– Со всеми. Это ж как в Писании? И каждому воздастся по делам его…
Она обошла стол. И наклонилась к мертвецу, словно желая поцеловать его. Но все же не рискнула. Или вовсе не желала целовать, а хотела разглядеть внимательней.
Как знать.
– Скажете, когда его можно… предать земле.
Ушла она явно нехотя. Ей определенно было любопытно взглянуть, что же в том мешке, который держал Тихоня. И она кусала губы, сдерживая вопросы.
Злость.
Раздражение. Все то, что люди привыкли сдерживать.
А когда ушла, некромант, до того хранивший вежливое молчание, сказал:
– От нее смертью тянет… такой вот… нехорошей.
– А бывает хорошая? – не удержалась я и поставила свой мешок на ближайший стол.
– Всякая бывает, - ответил он спокойно.
– Ей просто недолго уже, - дверь приоткрылась и показалась Софья. – Доброго дня…
А она что тут делает? Хотя… мне ли вопросами задаваться?
– Доброго, - Бекшеев вот, кажется, смутился. Тихоня хотел что-то сказать, но от некроманта потянуло волной стылой силы, и Тихоня вежливо промолчал. Только мешок поднял и поинтересовался:
– Куда?
– А вот… там стол свободный. Хорошо, что вы зашли… я… изучил тела более пристально. Извините. Здесь уже сколько лет, обычно тихо… ничего интересного, вот и позволил себе расслабиться, пропустить… хотя не совсем, чтобы…
– Бекшеев, - представился Бекшеев и руку протянул, которую некромант принял настороженно, но пожал-таки. – А это…
– Тихоня я.
– И от вас смертью тянет, - некромант даже носом повел. – Такой… чужой. Мучительной.
– Да? – Тихоня руку поднял и принюхался. Поглядел на мешок.
– Это не совсем запах. Его и многие некроманты не почуют… мы не так уж и… просто… - Ярополк несколько смутился и совершенно точно растерялся. –
А мы вот. Нас тоже не жалуют, но мы к этому аккурат притерпелись.
– Мой дар несколько специфичен… я ощущаю остаточные эманации.
Надо же, а в тот раз молчал. Какой, однако, полезный дар.
– Но далеко не все… смерть всегда вызывает всплеск энергии, во многом зависит от того, что за она… и направленность всплеска тоже. Вы… убивали.
– Случалось. Кто тут… не убивал, - Тихоня произнес это медленно и взгляд отвел.
– Нет, - покачал головой некромант, и сила его отползла, спеша окутать хозяина темным пологом. – Не как другие… солдаты, которые стреляли в противника, они тоже убивали, но они далеко, да и определить кто и кого убил в бою крайне сложно. Или вот снайперы… он может убить сотню человек, но ничего не останется. А вы… может, и не сотню, но много… и мучительно.
– Раскаиваться не собираюсь.
– Я и не прошу! – некромант вскинул руки. – Я… не подумайте, что лезу не в свое дело… я лишь пытаюсь объяснить. Эманации… очень сильные. И они могут вредить. Вам же.
Тихоня хмыкнул и поднял руку к шее.
– Уже…
– У нормального человека, такого, который не имеет дара, эманации смерти вызывают… повреждения. Изменения тела… и часто эти изменения по сути своей – болезнь.
– И когда они выветреются? – поинтересовался Тихоня.
– Сложно сказать. Не все некроманты даже признают, что такие эманации существуют. У меня по этому поводу случились разногласия. Как-то… оказалось, что люди не готовы принять то, чего они не видят. Не воспринимают… тем более… я порой сам был не уверен. Когда дар нестабилен, когда… легко списать на эту нестабильность. Но я могу попробовать… забрать.
– Погодите, - я перевела взгляд с Тихони на некроманта, который ныне был не только в белоснежном наглаженном халате, но и в белоснежной же рубашке.
Да при галстуке.
Полосатый жилет с перламутровыми пуговицами выглядел несколько неуместно в мертвецкой. Но кто рискнет об этом сказать?
А на Софье желтое платье, яркое-яркое, как солнце.
– Если вы чувствуете эманации смерти, то… нашего убийцу тоже почувствуете?
– Не все так просто, - Ярополк развел руками. – Дело в том, что люди постоянно сталкиваются со смертью. Вот взять хотя бы наших врачей, особенно хирургов… они оперируют. Причиняют боль. И порой пациенты умирают. Умирают и не у хирургов. И далеко не всегда эта смерть легкая… а ваш… убийца… он милосерден.
– Что? – кажется этакого Тихоня услышать не ожидал.
– Они не мучились. Никто из них. Некоторые были без сознания, другие умирали быстро, и уже после смерти он разделывал тела. Но сама эта смерть проходила легко. И соответственно выброс энергии вряд ли был таким уж… сильным. Вероятнее на том, кого вы ищете, эманаций куда меньше, чем на нашей Валерии Ефимовне.
– Мда… а я уж понадеялся.
– Кстати, животная смерть тоже оставляет след… и те, кто работают на бойне, весьма… скоро пропитываются… особенно, если животных убивают без… должной подготовки.