Победа достается нелегко
Шрифт:
— Пустая формальность! Все знают, что азбуке бокса тебя учил Данилов. Но это было давно, до армии. — Он сунул Руслану шариковую ручку. — А с меня начальство спрашивает, отчитываться надо… Понял? Надо смотреть вперед, в будущее!
Против таких аргументов Руслан, конечно, не мог возражать. Он и не пытался. Действительно, три года он тренировался почти самостоятельно. Степан Григорьевич, спрятав анкету, спросил Коржавина:
— В какой паре боксируешь?
— В восьмой.
— Еще не скоро.
— Да, часа полтора. — Руслан прикинул в уме: «Семь пар, в среднем минут по пятнадцать…»
— Не меньше. Ждать порядочно.
— Может, не торопиться
— Тебя никто не торопит. — Бондарев потрепал коротко остриженную Русланову шевелюру. — Сам все знаешь, не впервой выходишь на ринг! — И уже другим тоном, в котором звучал полуприказ-полупросьба, сказал чуть понизив голос: — Подрейфуй пока в коридоре. Из амбулатории должен посыльный явиться, принести анализ крови Димуни. Так бумаженцию ту сразу ко мне.
— Ясно, Степан Григорьевич.
В просторном коридоре многолюдно и шумно. Тренеры, боксеры в шерстяных тренировочных костюмах, солидные люди в нарядных костюмах со спортивными значками на лацканах пиджаков, в прошлом известные бойцы, люди искусства, болельщики, любители мужественного вида спорта. Одни сновали по коридору, кого-то разыскивая, другие важно прохаживались, третьи, собравшись группой, о чем-то спорили. Руслан, делая легкие упражнения, поглядывал на дверь, Посыльный что-то не шел. Потом коридор сразу опустел, а из переполненного зала донесся гул аплодисментов. «Первая пара вышла на ринг», — определил Коржавин и мысленно чертыхнулся на посыльного. Руслану хотелось побыть там, в зале, посмотреть бои. Времени у него в запасе много.
— Разминаешься?
Руслан сразу узнал этот спокойный, с легкой хрипотцой, вечно простуженный голос и почувствовал себя неловко, словно уличили его в чем-то неприятном. Так чувствует себя ученик, сказавший какую-то гадость о своем учителе и вдруг обнаруживший, что тот стоит за спиной и все слышит. Руслан попытался улыбнуться:
— Добрый вечер… Виктор Иванович!..
Они не виделись с того самого дня, когда призывник Коржавин, остриженный под нолевку, уезжал служить в далекую Среднюю Азию. Руслан смотрел на своего тренера и мысленно отмечал, что время почти не отложило на нем своих новых примет. Виктор Иванович Данилов был таким же, как и три года назад: не по возрасту прямой и жилистый, на худом, слегка усталом лице впалые глаза, в которых одновременно можно было увидеть затаенную грусть и непреклонную строгость, и на шее, возле кадыка, продолговатый рубчатый шрам — след войны. От этого ранения голос у Данилова был тихим, с хрипотцой, как у простуженного.
— Противника знаешь? Нет? — Виктор Иванович вынул из бокового внутреннего кармана сложенный листок и протянул его Коржавину. — Прочти, подумай.
Когда-то перед каждым боем Руслан получал от тренера такие листки, исписанные твердым, ровным почерком, с краткой четкой характеристикой соперников, их излюбленных приемов атак и защит. Руслан привык к таким запискам, и тогда ему верилось, что они помогают одерживать победы. Тогда Руслану каждая записка тренера казалась донесением разведчика, пробравшегося в глубокий тыл врага и узнавшего важные стратегические планы. Сейчас Руслану все это показалось детской забавой. Он спрятал записку в карман тренировочных брюк и сказал:
— Я, Виктор Иванович, готов боксировать с любым противником.
— Ну? — Данилов, склонив голову набок, посмотрел на Руслана так, словно видел его впервые. — Выходит, сила есть, ума не надо!
— Да нет, что вы! Я просто так. — Руслан развернул плечи. —
— На ринге побеждают не самые сильные, а самые умные. Ты, надеюсь, не забыл эту аксиому, — назидательно, словно повторяя ученику невыученный параграф, сказал Данилов.
Разговор явно не клеился, был тягучим, как резина, и ненужным, как выкуренная папироса. Тренер спрашивал, Руслан отвечал, но чувствовал, что говорит совсем не то, ведет себя не так, как хотелось бы. Об этой встрече с тренером он мечтал, ждал ее и боялся. Ждал, потому что хотел встретиться со своим наставником, открывшим дорогу на ринг, боялся, потому что чувствовал себя перед ним виноватым, особенно после подписания «анкеты участника».
— Ребята в секции тебя, Руслан, помнят и гордятся тобой. Очерк из «Комсомольской правды» и Указ Верховного Совета вырезали и в рамке поместили возле расписания тренировок.
— Никакой я не герой. Просто выполнил приказ, вот и все.
— Просто так медаль «За отвагу» не дают, да в мирное время. Гордиться надо! — в голосе Данилова снова зазвучали назидательные нотки.
Тогда, в песках, падая от усталости, задыхаясь от зноя, он не думал о награде. Тогда он хотел только дойти, выполнить приказ, сообщить о несчастье. И он дошел, и ракетный дивизион продолжал выполнять боевую задачу. Теперь же, когда его поступок так высоко оценили, Коржавин чувствовал себя неловко, он не умел выставлять напоказ свои заслуги, не всегда носил медаль, за что не раз получал выговор от начальства.
— В Ташкенте был? Как там?
— Почти с первых дней… Трясет в день по нескольку раз. Конечно, страшно, но привыкнуть можно. Держимся! — Руслан снова мысленно обругал себя за бодрячество, за то, что говорит совсем не то, однако удержать себя не мог.
— Кто же тебя там тренирует? — спросил Данилов, переводя разговор на другую тему.
— Бондарев, — ответил Руслан и поспешно добавил, как бы оправдываясь: — Я же служу.
— При чем тут Бондарев? Насколько известно, рядовой Коржавин проходит службу в Средней Азии?
— Командировали. Два месяца уже.
— После зонального первенства? — В вопросе явно звучал намек.
Руслан злился на себя, на свою нерешительность, на старого своего тренера, который так дотошно выспрашивает.
— Да, выдохнул Руслан. — После.
— Бондарев это умеет. Набил руку. — И ушел, пожелав Руслану победы и посоветовав быть осторожным.
Глава семнадцатая
Коржавин, не скрывая раздражения, слонялся по длинному коридору. Посыльный из амбулатории что-то задерживался. Встреча с Даниловым оставила неприятный осадок. Разговора не получилось. Нити, которые много лет связывали их, оказались порванными. «А может, это и к лучшему?» — подумал Руслан, вспомнив высказывания Бондарева, который называл Виктора Ивановича «тренером-трудягой», фанатиком бокса, но без взлетов и широкого диапазона.
Посыльный появился чуть ли не перед самым выходом Дмитрия Маркова на ринг. Руслан схватил бумажку с анализом крови и стремглав кинулся в раздевалку.
— Степан Григорьевич, анализ!
Бондарев — он уже приготовился секундировать, переоделся в темно-синий тренировочный шерстяной костюм, красиво облегавший его плотную фигуру, — резко повернулся и так глянул на Коржавина, что тот чуть язык не проглотил.
Дмитрий Марков, накинув мохнатый халат на плечи, с забинтованными кистями, делал легкие плавные движения перед зеркалом.