Победа достается нелегко
Шрифт:
— Послушай, Виктор, — к Данилову обратился тренер со значком заслуженного мастера на лацкане пиджака. — Фамилия солдата знакомая. Вроде где-то видел его. Хорошо боксирует!
— Он москвич, — сказал Виктор Иванович и хотел было добавить «у меня тренировался», но сдержался. — Служит в Ташкенте.
— Вот, вот! Я же помню, кажется, вручал ему диплом или грамоту.
— Коржавин был чемпионом Москвы среди юношей, — говорил Данилов, не поворачиваясь к соседу. — Приз получил. За лучшую технику.
— Как же, помню! Только изменился он, возмужал.
Они разговаривали, не отводя глаз от ринга. Там шел бой. Зал, сначала молча наблюдавший за поединком, ожил. К середине второго раунда большинство зрителей с удивлением заметило, что Горлову почему-то не удается «прикончить» солдата, хотя рисунок боя оставался прежним. Несмотря на бурные атаки Горлова, все видели, что солдат не испугался грозного соперника, не «сломался» в первые секунды и смело вступил в единоборство. Вызывая «огонь на себя», он ловко маневрирует, заставляя Горлова промахиваться, бить в воздух, и умело нейтрализует пушечные удары, красиво защищается и отвечает! Бьет редко, но почти все его удары достигают цели. И зрители начали поддерживать солдата. Сначала робко, отдельными выкриками, потом, увлекаясь его смелостью и мастерством, все громче, дружнее. Болельщики всегда на стороне тех, кто смело вступает в единоборство с прославленными бойцами, всегда на стороне молодости и отваги.
— Проучи мастера!
— Давай, Ташкент! Будь мужчиной!
— Витя, полегче, а то споткнешься!
Горлов, все еще веря в свое превосходство, по-прежнему нападал. У него не было времени на осмысливание хода поединка, он видел лишь одно: солдат убегает. Стоит настигнуть его, попасть хоть раз, тогда сразу все встанет на свое место. Но вот попасть-то ему и не удается. И когда очередная серия пошла в воздух, а редкие прямые удары Коржавина прорвались сквозь защиту, Горлов почувствовал раздражение. Так раздражается сильный дерзостью слабого. «Молокосос! — зло подумал Виталий. — Вот я тебя!» И, нарушая правила, бросился в сумбурную атаку, сознательно нанося удары с обеих рук куда попало.
— Стоп! — Судья на ринге бросился к боксерам и, разняв их, сделал замечание Горлову. — Вы грубо ведете бой. Не смотрите, как бьете, куда бьете…
В этот момент из ближних рядов кто-то подсказал:
— …и за что бьете.
Рефери, не вдумываясь, машинально громко повторил:
— И за что бьете!
Волна дружного смеха прокатилась по рядам. Рефери, спохватившись, подал команду:
— Бокс!
Данилов еле сдерживал рвущуюся наружу радость и волнение учителя. Коржавин отлично сдавал трудный экзамен. Подавшись вперед, тренер беззвучно шептал: «Так, Руслан, так! Шаг в сторону, не спеши. Думай!.. Еще раз… Молодчина!» А когда Коржавин, уловив замысел Горлова, принял, как обычно, первые удары длинной серии на плечо и подставленную перчатку, уклонился влево так, что рука соперника прошла почти над головой, едва задевая волосы, и неожиданно для всех из такого неудобного положения вдруг резко сделал крупный шаг вправо, Данилов, забывая о том, где находится, дернул плечом: «Бить надо! Левой!» И Руслан, с полоборота, разворачиваясь как пружина, нанес длинный и хлесткий боковой удар.
У Горлова подкосились ноги, словно из-под них убрали твердый помост, и он, размахивая по инерции руками, грузно сел на пол. Зал притих.
— Раз! — Рефери открыл счет и жестом указал Коржавину дальний нейтральный угол.
Виталий Горлов мгновенно пришел в себя и вскочил на ноги, словно подброшенный мощным трамплином. Надменная ухмылка, блуждавшая на толстых губах, тут же исчезла, уступив место злой гримасе. Тяжело ступая, он, словно танк, двинулся вперед. Но судья властным жестом остановил его — правила есть правила! — и продолжал счет, показывая пальцами перед его потным лицом количество секунд. Лишь при счете «восемь» судья отошел в сторону и взмахнул рукой:
— Бокс!
У Горлова все клокотало внутри. Нокдаун подействовал на него, как зажженная спичка на порох. Он — неоднократный призер личного первенства, чемпион «Динамо», обычно сам посылавший соперников на пол, вдруг очутился на брезенте… Пренебрегая защитой, выставив вперед левое плечо, Горлов ринулся на Руслана. Казалось, он сметет его.
Но тут все повторилось сначала, только Коржавин на сей раз сделал шаг в левую сторону и нанес еще более мощный боковой удар правой рукой. Перчатка, словно черная молния, очертила дугу. Однако канаты ринга спасли Горлова от позорного падения.
— Витек, ложись! — закричал кто-то нарочито сочувственно. — Лежачих не бьют!
Горлов, опираясь спиной о канаты, тяжело и часто дышал. На побагровевшей шее вздулись жилы. Теперь он не спешил и, отдыхая, старался понять, что произошло на ринге. Наступал он, Горлов, инициатива, кажется, была у него в руках, и в нокдауне дважды побывал тоже он…
Судья, четко и неторопливо сосчитав до восьми, подал команду:
— Бокс! — И, едва боксеры сблизились, поднял руки. — Стоп! По углам!
Согласно правилам соревнований встреча прекращается после второго нокдауна. Судья на ринге широким шагом подошел к Руслану и торжественно поднял его руку.
— Ввиду явного преимущества, победа присуждается, — объявил диктор, — Руслану Коржавину!
Руслан пересек ринг и протянул руку Горлову. У того мелко дрожали губы. Овладев собой, он вдруг обнял Коржавина. Зал гудел от аплодисментов.
Бондарев, во время боя сидевший за углом ринга, рывком подскочил к канатам, стал целовать мокрого от пота Коржавина:
— Поздравляю! Поздравляю!
Данилов радостно потирал руки и улыбался. Молодец Руслан! Точно выполнил план! Но как бы радовался тренер, если бы знал, что Руслан не успел прочитать его записку, что уже в ходе поединка, перед лицом опасности, боксер сам решил сложную тактическую задачу, нашел единственно верный путь к победе…
Глава девятнадцатая
Выключив свет, Руслан подошел к окну, открыл форточку и, опершись локтями о подоконник, прислонился лбом к прохладному стеклу. В домах военного городка гасли огни. Надвигалась ночь. Надо бы лечь, постараться заснуть. Но разве уснешь, когда знаешь, что завтра решающий поединок?
В форточку, обдавая свежестью, вливался прохладный воздух, настоянный на полевых цветах, пряных ароматах яблоневого сада и сдобренный терпким запахом сосновой смолы и душистой хвои. Где-то вдали, за садом, за лесом, с глухим шумом и характерным свистом промчалась электричка. Руслан представил себе полупустой вагон, сонных пассажиров. Со стороны проходной, которая находилась за домами, донесся короткий, требовательный сигнал автомашины, послышался тихий лязг железного засова, скрежет открываемых тяжелых ворот, отрывистые команды и натужный рокот вездеходов.