Победитель
Шрифт:
Чтобы со злобы не брякнуть чего лишнего при подчиненном, Мосяков снова припал к бокалу, а когда ледяная пузырчатая вода ежом прокатилась по горлу и провалилась в желудок, перевел дух и сказал:
– Ну, что делать. На нет и суда нет. Мы тоже, знаешь, тут!.. – покрутил в воздухе пальцами, а слова опять сдержал (вот откуда она, ранняя смертность работников спецслужб: все в себе!). – Ладно. Вторым номером сам поедешь?
– Ну да.
– А первым кто?
– Старший лейтенант Плетнев. Плетнев Александр Николаевич. – И, не дожидаясь вопроса, Иван Иванович пояснил: – Симонов рекомендовал. Говорит, парень пулями гвозди заколачивает.
* * *
У
– Товарищ полковник, старший лейтенант Плетнев по вашему при..!
– Тихо, тихо! – буркнул Иван Иванович. – Не на плацу. Пошли.
Нынче он был в тех же кроссовках, но зато не в кожаном пиджаке, а в джинсах и защитного цвета рубашке.
Полковник отпер машину – вишневого цвета “вольво”-пикап – и сел за руль.
– Значит, слушай, – сказал он, когда выехали за ворота.
Говорил он внятно, четко, и единственное, что мешало слушать, – это его недовольный тон: казалось, Иван Иванович заранее был уверен в том, что с поставленной задачей Плетнев не справится.
– Понял?
– Так точно. Понял. А машины какие?
– Вот именно, машины, – спохватился Иван Иванович. – Машин две – белый “мерседес” и белый джип сопровождения “тойота”. Объект номер один будет находиться в “мерседесе”. Скорее всего, на заднем сиденье за водителем. Имей в виду, стекла задних дверей всегда задернуты шторками, работать придется по невидимой цели… Пассажир переднего сиденья тоже является объектом – объектом номер два. Понимаешь?
– Так точно.
– По нему работать во вторую очередь. Главная цель сзади. В случае недостатка времени объект номер два можно не задействовать. Все внимание на объект номер один. Ясно?
– Так точно.
Когда выехали на набережную и покатили вдоль того мутного ручья, что назывался здесь рекой, он описал схему отхода. Схема отхода Плетневу понравилась. Плетнев как раз про нее и думал. Очень не хотелось, чтобы она оказалась неудачной. Он вспоминал лица тех офицеров, по которым веером от живота палил министр безопасности Сарвари… Нет, он не сомневался ни в чем. Но все-таки по краешку сознания скользили мысли, что они, конечно же, едут совершать что-то из ряда вон выходящее… в сущности, незаконное. Да, они собирались нарушить местные законы – да еще как! И в случае неудачи окажутся в очень неприятном положении.
– Объект номер один, – неожиданно прервал его мысли Иван Иванович, как будто перед тем прочитав их, – крупный государственный преступник. Просто распоясавшийся бандит. По ряду причин руководству страны трудно сладить с ним самостоятельно… Короче говоря, оно обратилось к нам за помощью. Понятно?
Он повернул голову и посмотрел на Плетнева долгим взглядом.
Может быть, он хотел понять, что Плетнев думает насчет объекта номер один. Но, если честно, Плетнев старался вообще не думать. Орудие не должно думать, а он сейчас был именно орудием. Как нож или пистолет не знает ничего ни о добре, ни о зле, ни о преступлении, ни о наказании, а лишь тупо и послушно повинуется держащей его руке, так и он не должен подниматься выше самого нижнего пласта сознания, отвечавшего за то, чтобы точно и успешно выполнить поставленную перед ним задачу. Хотя, конечно, Плетнев догадывался, кто такой этот объект номер один.
– Так точно, – сказал он. – Понятно.
Машина петляла по улицам, а Плетнев старался думать о пустяках. Но все равно сквозь мелькание мелочей проступало выразительное, властное лицо правителя, знакомое ему всего лишь по газетным фотографиям и портретам. Теперь их пути должны пересечься… Месяц назад Плетнев ничего не знал о нем. Он о Плетневе и сейчас ничего не знает. Но в какой-то момент траектории их жизней пересекутся. Примерно так сходятся в космосе два обломка, веками летевшие из разных концов Вселенной. Ближе, ближе… бац!.. Странно как-то, да?.. Нет, уж лучше и впрямь о пустяках.
Скоро миновали городскую черту, выбрались на шоссе. Километров через восемь свернули на какую-то неприметную сельскую дорогу.
Она оказалась отвратительной.
Машина кое-как переваливалась на колдобинах богом забытого проселка, подвеска задушенно крякала, Иван Иванович отчаянно крутил руль, шепотом матерился, и те пять или шесть километров, что пришлось проехать, растянулись, по ощущениям Плетнева, на все двадцать пять… Всякий раз, как колесо валилось в яму, из нее выплескивалось ведра полтора желтой пыли. Она поднималась в воздух, висела бурым облаком, скрипела на зубах… Такая, должно быть, и на Луне. Знаменитая лунная пыль… Американцы вроде бы садились на Луну. Плетнев думал, что один раз. Советские газеты сообщали об этом очень скупо. Но недавно Астафьев принес журнал “Америка” – не говорил, где взял, – и в нем оказалась статья, из которой следовало, что на Луне якобы побывало три удачных экспедиции! Еще один корабль – “Аполлон-13” – потерпел аварию в пути и вынужден был вернуться на Землю с полдороги… Сомнительно это все, – размышлял Плетнев. – Наша космонавтика, советская, – это да! А американцы?.. Он в это не особенно поверил. Серега, правда, отстаивал противоположную точку зрения. Мол, так оно все и есть. Вот, мол, напечатано… Еще Зубов при этом разговоре присутствовал. Прямо закатился: “Напечатали! Подумаешь! Они тебе напечатают!..” Зубов вообще хохмач и весельчак. Вот уж кто никогда не унывает. Правда, шуточки у него, конечно, довольно лобовые, но… короче говоря, для спецподразделения годятся.
Иван Иванович съехал на обочину – точнее, проехал несколько метров по выгорелой траве – и остановился возле большого валуна.
Выбрались из машины.
Над валуном росло кривое и почти безлистое дерево. Зато на каждую ветку было повязано множество разноцветных лоскутков и ленточек, и все они легонько трепетали на утреннем ветерке.
– Что это?
– Поверья какие-то, – недовольно морщась, отозвался Иван Иванович. – Мазар называется. Духи, души… черт их знает, тут не разберешь. Но все равно, – сказал он с усмешкой. – Со святого места начинаем.
Он открыл заднюю дверь и осторожно вынул длинный зачехленный предмет.
– Сам понесу, – буркнул полковник в ответ на вопросительный взгляд Плетнева. И пояснил: – Тебе нельзя. Руки будут дрожать…
Склон холма, по которому они поднимались к водоразделу, лежал в тени. Трава шуршала под ногами. Приходилось выбирать, куда ставить ногу, – склон местами был осыпной.
Иван Иванович шагал впереди. Вот наконец солнце озарило его макушку… еще шаг – полголовы… теперь вся голова полковника засияла… и тут же лучи ударили в глаза Плетнева.