Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
Шильке незаметно наводил Хайни, поскольку адрес был ему превосходно известен.
– Ну, какую бы ты выбрал квартиру? – Пацан идеально облегчал ему работу, причем – при свидетелях. – Из этой вот больше всего путей для бегства: либо сюда, где мы стоим, либо на боковую лестничную клетку. Зато из этой можно выбраться на крышу.
– Крыша крутая, - возбужденный парень почти не контролировал себя, - легко упасть. Вот эта, герр лейтенант! Эта!
Повар с телефонисткой лишь изумленно пялились, но дело заключалось именно в этом: у Шильке имелись свидетели, что это даже не он, а Хайни нашел нужный адрес.
– Я верю тебе, солдат, - тихо произнес Шильке. – Атакуем!
Хайни перезарядил шмайссер, а поскольку раньше уже сделал это, сейчас попросту выбросил целый патрон.
– Стреляем очередью по двери?
– Нет, я хочу иметь их живыми. Любой ценой!
– Яволь!
Не ожидая приказа, парень бросился на дверь всей тяжестью тела. Дверь того отразила, и Хайни рухнул на Шильке, больно ударив того шлемом в лицо. Он еще раз налетел на дверь, снова отлетел, упал на пол возле противоположной стенки. Теперь ногой ударил Шильке, тоже отлетел и задержался лишь на перепуганной телефонистке. Хайни, лежа, в очередной раз перезарядил шмайссер, выбросив из автомата еще один целый патрон. Лишь мгновения отделяли их от возможного побоища. К счастью, повар постучал по фрамуге, положил руку на ручку и открыл дверь.
– Черт, они не были закрыты на ключ.
Вовнутрь они влетели словно неподдельная, живая ярость. Правда, без телефонистки, которая съежилась под стенкой.
– Стой! Руки вверх! – вопили они все.
В небольшой двухкомнатной квартире никого не было. Но… В самом центре комнаты, на столе стояла включенная советская радиостанция. Даже у повара отобрало речь.
– Oh mein Gott! Oh mein Gott!...
– Герр лейтенант, они были здесь буквально мгновение назад.
Он вытащил из пепельницы еще тлеющую советскую папиросу с длинным бумажным мундштуком Холмс, похоже, пересаливал с мелочами, подумал Шильке. Но декорации были разработаны идеально.
– Герр лейтенант, - повар поднял лежащий на стуле пистолет – Это же пистолет иванов! Самый настоящий. Блин!… Как нас из нее не пристрелили. Это мы в сорочке родились!...
– Книга шифров! – орал Хайни во все горло. – Герр лейтенант, это же их шифры!
– Ну вы и стрельнули! Ну вы и попали, герр лейтенант, - повар только головой тряс. – Ну, блин, и выстрел. Блииин… да вас же генералом сделают.
– Это они сбежали, когда мы двери разбили!
Шильке собрал все силы.
– Обыскать квартиру! – резко бросил он.
Сам же направился к оставшейся в коридоре телефонистке. Девушка испуганно стояла на самой средине прохода, держа в руках автомат, но таким образом, словно желала показать его немногочисленным, выглядывающим из-за дверей людям.
– Прошу прощения, - говорила она более-менее спокойно. – Я не знаю, как это обслуживается, но мне наверняка известно, что это может выстрелить. Так что для вас же будет лучше, если вы спрячетесь за дверями. Умоляю вас, спрячьтесь, потому что я и сама боюсь.
– Он не заряжен, - пытался успокоить девушку Шильке. – Сначала нужно вот тут оттянуть и вот тут зацепить, а потом вставить обойму и вот здесь вот нажать, - передавал ей лейтенант свои теоретические познания.
– Ну, я не знаю, это же не телефонный коммутатор…
– Без обоймы он не выстрелит. Честное слово, - убеждал девушку Шильке.
– Не верю. Вы же меня на войну взяли, - она обвинительно глянула на начальника, потом вновь обратилась к жителям: - Герр лейтенант утверждает иначе, но, по-моему, у меня в руках тяжелый пулемет, и он сейчас выстрелит. Спрячьтесь, пожалуйста, чтобы не случилось несчастья.
А в дверях появлялось все больше любопытных лиц. К счастью, из захваченной квартиры вышел Хайни и встал, расставив ноги.
– Нахрен отсюда! – заорал он.
И в течение секунды коридор был пуст.
– Ну, парень, откуда это ты узнал такие слова?
– Ой, герр лейтенант. Вы же и сами бывали на гулянках в деревне, оттуда и знаю. Самое главное – подействовало.
Вообще-то, парень был прав. Вот только английское воспитание такие кульбиты не допускало. Шильке был уверен, что Холмс никогда не ругался.
– Что-нибудь еще нашли?
– Да, герр лейтенант. Кухмистер обнаружил еще русский револьвер, блокнот радиотелеграфиста, какие-то бумаги, правда писаные по-ихнему, странными такими буквами. А я нашел вот это, - показал он пакет с фотографиями, - и вот это, - вытащил он из кармана мятую карту с обозначенными красным местами.
– Хайни, ты гений, - Шильке положил руку парню на плечо. – Ефрейтором станешь.
– Так точно, герр лейтенант. Спасибо, герр лейтенант.
Когда они вернулись, Шильке приказал радиостанцию и всю остальную добычу выставить в своем кабинете. Телефонистка тут же пожелала добровольно разоружиться, но лейтенант приказал сохранять отряд в целости, за что обрел дополнительную благодарность со стороны Хайни. Так что все расселись на свободных стульях, усталые и все – за исключением мальчишки – испытывающие скуку. А Шильке, развалившись в кресле, ждал телефонного звонка. Он не барабанил нервно пальцами, не смачивал слюной губ, не закидывал ногу на ногу – просто сидел, словно статуя. А еще точнее: словно Майкрофт перед операцией.
Когда телефон зазвонил, лейтенант переждал два сигнала и спокойно поднял трубку.
– Да?
Лед в голосе секретарши обладал такой силой замораживания, что скованный зимой Бреслау по сравнению с ним казался самым жарким в Сахаре местом.
– Да, конечно. Иду.
Лейтенант положил трубку на место и подошел к Хайни.
– Иди к полковнику Титцу, скажи, что мы захватили радиостанцию, шифры и пригласи его в наш кабинет.
– O mein Gott! Я, и к самому полковнику?
– В подобном виде, надеюсь, ты произведешь нужное впечатление. По дороге он наверняка станет расспрашивать у тебя про операцию, честно расскажешь, как все было. Хорошо?
– Jawohl! – взволнованный мальчишка щелкнул каблуками.
Шильке, такой же спокойный, направился в кабинет Хайгеля. Уже в секретариате к нему отнеслись словно к осужденному на смерть. К лейтенанту относились с явным холодом и отстраненностью. Но сам он не обращал на все это внимания. И сразу же направился на экзекуцию.
– Герр майор…
Хайгель сразу же начал вопить:
– Ну, и что?!
– Прошу прощения, не понял.
– И что вы наделали? Ведь это же компрометация. Вы по-настоящему смешны со всеми своими картинками и чертежиками. В жизни не видел большей чуши!