Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Об этом я как раз и не знал.
Майор лишь тряхнул головой.
– Боже, я поверить не могу, что кто-то и вправду мог здесь держаться двое суток, располагая лишь горсткой стариков без какого-либо тяжелого вооружения. Невероятно. На такое способен только истинный немец!
Холмс застриг ушами, пытаясь сдержать выражение веселья на лице. Майор взял Шильке под руку.
– Герр капитан, вы повели себя образцово, именно так, как следует. Очень гибко и последовательно, как того требовали ситуация и… отчизна. Еще сегодня отправлю рапорт по вопросу награждения вас Железным Крестом.
Шильке хотел ответить в соответствии с уставом, но танкист сдержал его рукопожатием.
– Если бы все думали и действовали как вы, то немцы наверняка были бы самым счастливым на земле народом.
– Вот в этом я как раз не сомневаюсь, - вырвалось у Холмса, который знал истинные мысли и поступки Шильке, равно как и его пацифистский настрой.
День шел за днем. Один похожий на другой, каждый из них немилосердно длинный, никакой, безнадежный. Растягивающиеся часы складывались из пухнущих минут, содержащих мириады секунд. Собственно говоря, он даже и не одевался, так, накидывал халат на пижаму, а единственным контактом с окружающим миром была экономка, которую посылал за сигаретами. Иногда он перелистывал старые атласы, различные пожелтевшие карты потом свисали из разных мест в которых удалось их разложить. Иногда он раскладывал пасьянс, но никогда не доводил дело до конца. И так ничтожный запал быстро гас. Иногда в голову приходила мысль о Рите. Может, позвонить? Пригласить? Куда-нибудь пойти? Ну хорошо, хорошо, только потом. Все более он становился похожим на своего книжного прототипа, гениального Майкрофта, совершенно лишенного жизненной энергии. А ему то что. В конце концов, он находился на больничном. Вот интересно, неужели американцы именно это называли post-battle trauma? Или это был посттравматический шок? Чушь, ведь особых травм он не переживал, в истинном бою участия не принимал, так, всего лишь стычке.
Совершенно не желая того, локтем он снес чашку с остатками кофе. Черный ручеек на полу сразу же принял форму кровавой струи, вытекающий из спины ветерана на снегу в окопе. Хммм… Означает ли это, что теперь он сделается алкоголиком и наркоманом, а потом еще и покончит с собой? Шильке неспешно анализировал собственный разум. Единственное, что он там обнаружил, это желание съесть сладкую булочку с джемом. Но желание и не настолько настырное, чтобы его тут же реализовывать. Он тяжело вздохнул и закурил сигарету. А может, сигару? От влиятельного директора из Берлина Шильке получил весь набор заказанных цацек, вместе с автоматом Томпсона и десятком пачек патронов диаметром с большой палец. Там же имелись и сигары. Так! – принял он решение. Сигара! Ведь Майкрофт банальной сигареты курить бы не стал. Эта мысль заставила Шильке покинуть нагретое кресло. Он долго копался в выставленных под стенкой ящиках германской почты. Боже, сколько же странных вещей имелось у американцев! И что самое странное, все это они забирали с собой на фронт. К счастью, здесь же имелось несколько пар нейлоновых чулок, которые он заказал для Риты. Вот интересно, на кой ляд нечто подобное солдату в окопе? Сами их натягивали или как? Тут Шильке стукнул себя ладонью по лбу. Как это на кой ляд? Элементарное средство для соблазнения, причем, без обвинений в насилии или принуждении, любой француженки. А так же любой немки – через минуту прибавил он про себя.
Уставший Шильке возвратился на кресло. Несколько отдохнув от трудов праведных, он закурил сигару. В течение долгих нескольких минут он размышлял: блевануть сразу или отложить на пото. Ленивые размышления прервала экономка, открывшая двери.
– Прошу прощения, - шепотом сообщила она. – К герру капитану посетитель. Я говорила, что герр капитан болен, но…
– Только этот посетитель, - Холмс осторожно отодвинул женщину и вошел в комнату, - не из тех людей, которые верят во все, что им говорят.
Решительным тоном он поблагодарил экономку, одновременно закрывая дверь. Как обычно, Холмс был сияющим, свежим и пахнущим одеколоном с каким-то восточным ароматом.
– О, - сказал он, снимая перчатки. Этот звук не представлял собой изумления или утверждения какого-то факта. Затем он подошел поближе, наклонился и понюхал Шильке. – Ууу? Ты ничего не пил.
Шильке выдул в его сторону клуб густого дыма.
– Таблетки? Укольчики?
Новый клуб дыма.
– Ага, тогда все ясно. – Холмс сбросил толстое пальто из верблюжьей шерсти и бросил на спинку стоящего у письменного стола стула. Сам же занял место во втором кресле.
– Ну что, помолчим?
Шильке даже не глянул в его сторону. Ему не хотелось поворачивать голову. Он слышал только шелест бумаги. Гость явно просматривал какую-то из брошенных старых карт.
– Испания, - услыхал он через какое-то время. – Я читал все газеты период гражданской войны. Тогда я страстно увлекался подобными вещами, мы спорили с коллегами. А знаешь? Как-то раз я спросил своего знакомого, кого он считает лучшим польским военным корреспондентом. И знаешь, что мне тот ответил? Что наилучшим военным корреспондентом был Ян Хризостом Пасек [34] ! Ха-ха-ха!... Ну да… Впрочем, шутку ты как раз и не поймешь.
34
Ян Хризостом Пасек (польск. Jan Chryzostom Pasek; ок. 1636—1701 или 1705) — польский дворянин (шляхтич) и писатель-мемуарист. Бывший не раз приставом у русских послов, приезжавших в Варшаву, Пасек обо всем виденном и слышанном им во время домашней, лагерной и политической жизни оставил написанные им в конце жизни (приблизительно в 1690—1695 годах) мемуары под заглавием "Pamietniki", которые были обнаружены в конце XVIII века и впервые изданы в 1821 году, затем были переизданы в Познани в 1836; 10-е издание вышло в Санкт-Петербурге в 1860 году. Повествование заканчивается на времени правления короля Яна Собеского и описывает как мирную жизнь шляхты, так и военные походы.
– из Википедии
– Не до смеха мне или болтовни о каким-то там Пасеке. – Шильке сбил пепел с вонючей сигары. – Но в одном ты прав, - вздохнул он через какое-то время.
– Ммм?
– Достаточно, что ты наступил на мозоль моих амбиций, и я уже чувствую прилив энергии.
Холмс позвал экономку и попросил принести кипяток и две чашки. Сморщив нос он поднял с пола какой-то сосуд и понюхал, после чего вынул из кармана пальто пакетик с настоящим кофе.
– Расскажи, а как на все это отреагировал Титц?
– Умножил количество моих врагов.
– Ну, на врагов, положим, теперь ты можешь плевать. Он точно был восхищен?
– Естественно. Это, как раз, ему удалось.
Когда экономка принесла требуемое, Холмс быстро заварил кофе, подсыпав в чашки немного корицы. После этого он вновь устроился в кресле и с интересом слушал.
– На совещании при всех он приказал открыть шампанское. Поднял бокал и бабахнул из головного калибра.
– Ну-ну?
– Он сказал: "Meine Herren, представьте себе, что мой офицер, находясь на больничном, заслужил Железный Крест. Но я вот думаю, а чего заслужили те из вас, которые в это время находились на службе".
– О Господи! И тут же повеяло ужасом, так?
– Тем более, что он тут же прибавил: "Линейные подразделения все чаще присылают заявки на офицеров различных служб. К счастью, некоторые из вас освобождают меня от мук, связанных с дилеммой выбора".
– Это он круто сказал. То, что называется эффективной мотивационной политикой.
Шильке печально кивнул. Кончиком пальца он передвинул лежащий на столешнице орден.
– За этот кусочек металла гибли настоящие герои. Я же получил его за то, что грабил бриллианты в тылу.
Холмс лишь вздохнул.
– Да не бойся ты. За те акты, которые должны были быть сожжены, а я их выкупил, командование повесило мне "Виртути Милитари" [35] . Это тоже такая жестянка, за которую люди отдавали свои жизни. Я же получил его за пачку никому не нужных бумаг.
– Выходит, у нас обоих одинаковая моральная дилемма.
– Ты говори за себя, - Холмс сделал глоточек кофе. – Я по правилам этого мира не играю.
– А по каким же правилам ты играешь?
35
Орден Воинской доблести (Орден военный Virtuti Militari, польск. Order Wojenny Virtuti Militari) — польский военный орден, вручаемый за выдающиеся боевые заслуги. Учреждён последним королём Речи Посполитой Станиславом Августом Понятовским 22 июня 1792 года в честь победы над российскими войсками в битве под Зеленцами во время русско-польской войны, упразднён в том же году самим королём по политическим мотивам. После разделов Речи Посполитой орден действовал в Варшавском герцогстве. Во время существования Царства Польского назывался "Орден войска польского", после восстановления польской независимости в 1918 году получил название "Орден военный Virtuti Militari". Вручается только во время войны или в пятилетний срок после её окончания президентом республики по представлению капитула ордена. – Из Википедии. Выходит, то ли Холмс чего-то соврал – не было тогда у Польши президента, и неизвестно, собирало ли начальство Холмса капитул ордена, либо Автор чего-то не учел.