Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– А потом земля и шпалы.
– Сколько у нас времени до прибытия советов? – спросил Шильке.
– Три дня. Самое большее, завтра вечером мы уже должны быть готовы, потому что, если нас здесь захватят, придется объясняться на Лубянке.
– Черт! – Ватсон поднял голову от плана. – Погодите. У нас ведь тут целый взвод вермахта. Пускай ради поправки здоровья старички покопают.
– Если расписать смены, то дело даже пойдет, но вот что мы им скажем? Что переименовываем их в мелиоративный взвод?
– Погоди. – Ватсон глянул на штабную карту. – Здесь имеется мост. Мы укрепим плацдарм, а вот здесь, скажем, что будет командный пункт.
Холмс глянул на Шильке.
– Ты сможешь перепугать их настолько, чтобы они это сделали?
– Их – да. Но Хайни сообщил, что взвод в любой момент могут отвести в тыл.
– Ладно. Кто-то из наших, кто неплохо шпрехает, станет на дороге и перехватит приказ об отступлении от курьера. Ведь в охранный взвод офицера не пошлют.
– Это точно. Можно будет устроить.
– А когда в штабе сориентируются, что их нет?
– Завтра.
– Завтра утром или завтра после обеда?
– Утром, во время поверки. Только дай им еще время на реакцию: перебор бумажек, ориентирование в том, кто виноват, повторная переборка бумажек, прикрытие собственной задницы на всякий случай. Здесь еще нет войны, а это не боевое подразделение. Так что я не удивился бы, если бы патруль отослали только лишь послезавтра.
– Ну и хорошо. Тогда мы справимся. – Холмс быстро принимал решения. – Каждый знает, что ему делать. А вы двое, - указал он на спеца по ацетилену и на мужика с рожей разбойника, - осмотритесь и выясните, что в траве лазит.
– Может, в снегу.
О чудо, взвод вовсе не был удивлен новым приказом, отданным прямиком перед ожидаемой эвакуацией. Возможно, они даже были довольны тем, что не торчали здесь даром, что кто-то другой, более молодой и лучше вооруженный, займет их позиции и по-настоящему станет сражаться ради обороны деревни и моста. Старички, в особенности те, кто помнил первую войну, оказались удивительно умелыми и переполненными инициативами. Правда, звучали принципиальные вопросы: а не будет ли лучше сыпать в мешки не песок, а снег, ведь он же легче и наверняка до наступления не растает, а сама земля замерзла в камень. К счастью, Шильке быстро гасил энтузиазм доморощенных рационализаторов. И он даже придумал, что землю, абсолютно не мерзлую, ведь можно вывозить из подвала виллы, где рождался "бункер". Очень быстро нашлись тачки, из досок были сбиты соответствующие подъездные дорожки – и работа пошла на полную катушку. Уже через несколько часов плацдарм моста выглядел, словно профессиональный оборонный пункт с соответственной маскировкой и огневыми точками. Оказалось, что взвод располагал вполне себе неплохим вооружением. У старичков имелась пара чешских пулеметов и смешной французский станковый пулемет с какой-то странной системой зарядки из бокового подвода. Помимо положенных винтовок Маузера, у них имелась граната и цветные дымовые свечи. Связи никакой не было, ее обеспечивали курьеры из командования или телефон в соседней деревне, но, по словам сержанта, в последнее время аппарат частенько не работал, а с воскресенья вообще замолчал. Шильке даже знал, почему. Германское командование как раз приступило к операции по резанию проводов, соединявших город с остальным миром, а связь с армиями Шорнера должны были обеспечивать пара суперсовременных дипольных передатчиков и классические радиостанции повышенной мощности. Услыхав это, Холмс смеялся. Он отметил, что это напрасные усилия. Русские, как только придут, то перед началом осады наверняка выкопают глубокий ров вокруг всего Бреслау, чтобы быть полностью уверенными в том, что с их стороны все провода перерезаны. Комедия ошибок. Как обычно на войне, масса людей с обеих сторон будет делать совершенно ненужную работу, не зная, что всем, в данном случае, нужно, то же самое.
Когда после полудня повар выдал всем по тарелке супа, работы на плацдарме были практически закончены. Работу в подвале ускорили путем введения коротких смен и дополнительной подъездной дорожки. Чтобы изготовить ее, солдаты попросту разобрали половину стенки с другой стороны, и доступ значительно улучшился.
Ну а потом произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Из патрульного обхода вернулись два высланные ранее поляка, ведя с собой какого-то шатающегося на ногах гражданского. Собравшиеся солдаты глядели на пленника с таким изумлением, как будто видели собственную мать, которую привели на расстрел. Они отрывались от работы, поворачивали головы. Заинтересованный Шильке вышел из виллы, в которой не прекращались раскопки. Поляки в комбинезонах технической фирмы по-немецки не говорил, так что один их них просто толкнул гражданского в его сторону. Второй поставил на пол большой картонный ящик, который, судя по надписям, служил для перевозки пива. Поляк открыл ящик и высыавл содержимое на снег. Господи Боже! В коробке находились мундир лейтенанта, его фуражка, сапоги, шинель, пояс со служебным пистолетом и офицерская книжка.
– Бог ты мой, - вырвалось у Шильке. – Что за идиот!
Тут с боку подошел сержант, приглядываясь ко всему широко раскрытыми от страха глазами.
– Это ваш командир?
– Так точно!
– Он всегда был таким дебилом?
Сержант подвинулся поближе и снизил голос:
– Нам он сказал, что отправляется патрулировать. Было странно, что сам. Но мы знали, что перед войной он приезжал сюда на каникулы. Это в паре деревень дальше. Явно пошел посетить старые развалины в последний раз.
– Угу. Все ясно, - пожал Шильке плечами.
Наверняка лейтенант нажрался по причине довоенных воспоминаний, а потом решил уже в гражданском вернуться в те времена, когда был счастлив. Но как он это собирался сделать? Валить без документов в Баварию? А спиртное - советчик плохой. Сентиментальность – то же самое. Цена же, которую придется заплатить лейтенанту, дл всех была ясной.
Когда оба поляка отошли настолько, что никто не мог подслушать, к ним подошел Холмс.
– Как вы это придурка нашли?
– Да нормально. Мы зашли в какую-то пивнушку, чего-нибудь залить, чтобы разогреться, а он, в зюзю пьяный, лежит на столе и плачет.
– Что, плакал?
– Ну еще чего-то бормотал. И ни фига не понимал. Ну Вальдек и говорит, чтобы его пришить на месте – и ходу.
– Вот так сразу?
– Это пан не видел всех этих офицеров их охранных рот, что они вытворяли с принудительными работниками. Боги войны, псякрев. Так я и говорю, чтобы не сразу по башке, а не то неприятности могут быть.
У Холмса мелькнуло подозрение.
– Он был в мундире?
– Ясное дело. Ну получил слегка в торец, чтобы не сильно дергался, потом мы переодели его в гражданского и привели сюда. Пускай немцы его расстреливают. Тогда и увидит, какой из него бог войны с обосранными подштанниками!
– Черт подери.
– А то, пан считает, что они чего-нибудь вынюхают?
– Да нет, - Холмс отрицательно покачал головой. – Даже и пробовать не будут.
– Ну, так мы его хитро прижучили, разве нет?
– Это точно.
Холмс отвернул голову, прикуривая. К счастью, он был здесь не для того, чтобы выставлять моральные оценки. Один раз начавшаяся война начинала уже руководствоваться собственными законами. Люди же лишь последовательно приспосабливались к ним.
Разбудили их пулеметные очереди. Шильке, вырванный из сна о Рите, которая как раз вела его в закоулки Марктхалле, где один Господь только мог знать, что произойдет, стукнулся головой со спящим рядом водителем. Холмсу тоже не слишком везло, потому что он сначала столкнулся головой с Хайни, а потом с одним из поляков. Какое-то время они крутились по выстывшему салону громадной виллы, разыскивая оружие.