Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– По правилам учреждения, называющегося "The Holmes"
Длужевский легко поднялся и разложил руки в театральном жесте.
– Звездное небо надо мной, и моральный закон во мне [36] , - процитировал он, гордо выпячивая грудь.
– Не будь таким Кантом, Иммануил. Говори конкретно.
– Ватсон в разведке, Майкрофт за спиной, а я вечно в средине, потому что закон устанавливаю я.
– Ээээ… - Шильке лишь пожал плечами.
– Ой, переставай уже гнить здесь, закапываясь в собственной гнилой душе, облепленной моральной гнилью в загнившем гнилостном соусе.
36
"Ничто так не увлекает меня, как звездное небо над головой и моральный закон во мне", - говорил знаменитый немецкий философ Иммануил Кант.
Шильке повернул голову.
– Ну, и чего это ты так надулся? – Холмс присел на корточки, опирая локти на поручнях хозяйского кресла. Он затянулся своей сигарой и выдул дым в лицо сидящего. Шильке тоже затянулся и ответил тем же самым. Холмс выдул дым еще раз. Шильке тоже. И долгое время, словно два заядлых мальчишки они выдували дым друг другу в лицо.
– Вы чего, чокнулись?
Ватсон, который как раз открыл дверь, застыл на пороге. Он не мог поверить своим глазам.
Холмс и Шильке резко отдернулись один от другого.
– Боже, ну духота, - Ватсон обмахивался конвертом, который держал в руке. – Дайте-ка и мне сигару, я тоже надымлю, и мы совершим коллективное самоубийство.
– У тебя уже все имеется? – Длужевский глянул под свет и немного приоткрыл оконную раму. Не сильно, лишь бы хоть немного было видно.
– Есть. Пеленг отличный. Сам проверил.
– В общем, беремся за работу. Только помоги мне вытащить Дитера из Бездны моральных страданий.
– И как? Или мне тоже следует выдувать на него дым?
Город казался абсолютно вымершим. В последний момент перед эвакуацией, когда сюда еще прибывали беженцы, число жителей оценивалось в миллион. Теперь же осталось чуть более двухсот тысяч. Так что трудно было удивляться, что повсюду было пусто. Те, которые остались, сейчас на всех парах работали во всех учреждениях, помогающих поддерживать боевую способность Рейха. Так что Шильке шел практически в одиночестве по южной стороне Рынка. Зимнее солнце светило резко. К счастью, на глазах у него были произведенные в Америке высококачественные солнцезащитные очки, захваченные у какого-то сбитого пилота. Этим утром он чувствовал себя прекрасно, тем более, имея на себе новехонький мундир, сшитый самым лучшим (и самым дорогим) в городе портным. Инстинктивно он коснулся рукой кармана. Все находилось на своих местах. Он был просто загружен деньгами. Бриллианты из сейфа мертвой вдовы отправились в тайник. Доллары и фунты являлись их резервами на время эвакуации, а за золото собирались покупать новые бриллианты. Но вот что делать с пачками германских марок? Ведь очень скоро те достигнут головокружительных цен на макулатуру или даже бумажек для самокруток, столь модных среди советских солдат. Купить за них что-нибудь? Никто на черном рынке "цветными бумажками" (как называли марки) не интересовался. Так что громадную сумму они разделили между собой, как оформил словесно Холмс, чтобы подсластить последние мгновения империи, что уходит в забытье. У Шильке, правда, деньги всегда водились, но, правда, таких количеств, которые можно было бы потратить за раз – скорее всего, нет. И что тут делать? Капитан зашел в небольшой, зато эксклюзивный магазин с канцелярскими товарами.
– От всего сердца приветствую вас. – Продавец, скорее всего – хозяин, лично, потому что персонал давным-давно был мобилизован, сорвался со стула. – Пожалуйста, герр капитан, проходите. – Увидав Железный Крест, он чуть ли не встал по стойке "смирно". – Чем могу служить?
– А не могли бы вы предложить мне какую-нибудь приличную авторучку?
– Ну конечно же. – Старик-владелец похромал к большой витрине. – У меня имеются германские, превосходного качества, никогда не стираются. Идеальны и для кабинета, и для фронтовых условий. Производитель гарантирует…
– Нет, нет. Я бы попросил что-нибудь более изысканное.
Продавец отвел взгляд от витрины. Молниеносно, одним-единственным взглядом он оценил безупречный мундир потенциального покупателя, американские очки, британские кожаные перчатки, изготовленные так, что касались легкой мглой на ладонях.
– Для вас обязательно что-нибудь подберем.
Он закрыл витрину и, хромая, направился к сейфу в стене.
– Вот, пожалуйста, - не спеша он выкладывал на стойку шикарные коробочки. – Это коллекция Уотермана. Еще довоенная. Я бы рекомендовал…
– Я бы хотел купить набор. Одна ручка для меня, другая – для женщины.
– Понимаю, понимаю. Обе авторучки одинаковые, одна поменьше – для дамы, - сразу же догадался тот.
Он вскрыл оду из коробочек побольше и поднял авторучку, воспользовавшись кусочком замши.
– "Голдстоун", модель 1936 года. Лимитированная и нумерованная серия. Этот экземпляр имеет номер сорок девять. Золото, платина, перламутровая инкрустация. На дамском экземпляре встроен маленький бриллиант. Набор весьма дорогой, но, заверяю вас, этих денег он стоит.
Владелец лавки взял лист бумаги, открыл чернильницу, осторожно макнул перо.
– Проверьте, пожалуйста, как пишет. Несмотря на весь шик, это солидное и полезное изделие, которое не подводит ни в каких обстоятельствах. Можете носить ее в кармане, подписывать приказы и быть уверенным в том, что на мундире не появится ни единого пятнышка. На бумаге не будет клякс даже при высокой температуре. Чернила не прольются ни при каких сотрясениях.
– Да, действительно. Пишет идеально.
– Знаете ли, герр капитан, по вполне понятным причинам я являюсь сторонником германских ручек, которые считаю очень практичными. Но американцы к своей совершенной технологии прибавили третье измерение. Это уже не авторучка, это – явление!
– Замечательно. Упакуйте, пожалуйста.
Продавец, казалось, был изумлен.
– Вы даже не спросили о цене.
– Действительно. Женщине попрошу упаковать как подарок.
– Да, конечно. – После этого был произведен глубокий поклон. – Я заправлю обе чернилами.
– Пожалуйста.
Вроде как ничего такого и не произошло, а пустоватый город способствовал больше. Никогда до этого Шильке так сильно не замечал, что даже мелочи способны моментально менять настроение. Его собственное сейчас было завоевательным, агрессивным, перед приближающейся встречей у него сложилось впечатление, будто бы он танк, способный разбить любую баррикаду. К сожалению, цветочниц, традиционно оккупировавших Блюхер Платц, с тех пор, как под ней выстроили громадный бункер, не было. Изысканный букет он попросил составить в небольшом цветочном магазинчике значительно дальше, на самой Швайднитцер Штрассе. Он не слушал жалоб пожилой женщины относительно теплиц, которые уже не поставляют столько цветов, как раньше. Конечно же, не поставляют. Их владельцы обогащались, постоянно поставляя товар на митинги и партийные праздники или же на похороны наиболее важных предводителей. Империя догорает, все так же овеянная запахом превосходно выращенных германских цветов, - в мыслях пошутил он. Упадок Рима не был увенчан столь же достойно. А вот интересно, а вот какой-нибудь хитрован из абвера на западном фронте заставлял доставить себе американские цветы? Конечно же нет, разве что замороженные, в банках. Впрочем, у американцев сейчас была масса голландских растений.
Договорились они под памятником Вильгельму, что в настоящее время было довольно смешным определением. Памятник демонтировали, чтобы его не украли варвары, возможно, чтобы его не уничтожили бомбы. Шильке прекрасно понимал, что простые люди могли и не знать ялтинских договоренностей. Но вот руководство? Для кого они сохранить нетронутый памятник? Они, как, считали, будто бы поляки поставят его на место и станут им любоваться? Хммм… У современного универмага Вертхайма Шильке очутился немного преждевременно. Мужчине всегда полагалось прийти чуточку раньше. Так что Шильке печально глядел на пустое место, оставшееся от демонтированного памятника. Место явно кого-то ожидало. А вот интересно, кто в будущем здесь будет гордо сидеть на коне? И по какому вопросу будет сидеть? Против кому он станет поднимать меч, кого им пугать? А вот договариваться встретиться под универмагом Вертхайма смысла не было, потому что, хотя название и зафиксировалось в головах жителей Бреслау, но официально на нем были огромные буквы AWAG – название фирмы, берущей на себя имущество евреев.