Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Ну, замечательно, - буркнул Холмс себе под нос. – Но почему это он в одних кальсонах, и почему его называют "дежурным"?
Шильке поднялся на цыпочки и повернул табличку. Сзади там тоже имелась надпись, только по-русски: "Я – трус. Я недостаточно храбро добывал Фестунг Бреслау". Холмс начал смеяться.
– Ты гляди. Он ведь здесь не просто так висит. Он висит в определенной цели.
– Ну да. И наши оказывают мелкую услугу будущим оккупантам. Зачем трудиться, достаточно перевернуть табличку, и покойничек сразу начнет служить предостережением для других солдат.
– Именно. Но ведь это означает, что немцы ожидают утраты этих территорий еще до того, как этот тип на фонаре совершенно сгниет.
– Ммм… Вот почему Штехер так боялся.
Еще какое-то время он присматривался к трупу.
– Ты гляди. У него пальцы зеленые. Он что, в фосфорных зарядах копался, а?
Холмс махнул рукой.
– Ну ты даешь… Весна идет. Вот он и пустил побеги… скоро зацветет.
Идеальную тьму неба начали размывать первые серые щупальца рассвета. Было холодно и туманно, совершенно типичная для Бреслау погода. Нетипичными были удивительно теплые дуновения, извещающие о скором приходе весны. Несколько человек в маскировочных куртках припало к бортам двух машин. Парнишка в мундире гитлерюгенда, постоянно оглядываясь себе за спину, приближался со стороны вентиляционных башенок. Похоже, разведка дала хороший результат, потому что он спокойно подошел поближе.
– Докладываю о возвращении, герр капитан! – Хайни щелкнул каблуками о образцово отдал салют.
– И как там? – спросил Шильке.
– Имеется. – Парень вынул из кармана сделанный карандашом план бункера и указал пальцем. – Вот здесь.
– Сколько выходов?
– Только два, герр капитан.
– А охрана?
– Обычный фольксштурм, герр капитан. Как только на них прикрикнут, сразу же наделают в штаны.
– Ну да, усмехнулся про себя Шильке, для опытного фронтовика Хайни, чуть ли не ветерана, фольксштурм – это банда гражданских трусов и симулянтов. "Наделают в штаны", как только настоящий солдат, ну и что, что юный, покажет им, что и как. Шильке глянул на Холмса. Но тот успокаивающе кивнул. Впрочем, у них и так не было времени, чтобы все устроить совершенно законно, в договоренности с другими спецслужбами. А это как раз не была территория абвера. Дезорганизация же в городе пока что не дошла до уровня "Тот, у кого есть оружие, пускай делает, что хочет, остальные должны слушаться". Совсем даже наоборот. Дисциплина все еще действовала. Ежедневные казни, начиная бургомистром, включая не очень расторопными солдатами и чиновниками, заканчивая рядовыми любителями грабежа, приводили к тому, что большинство людей опасалось чихнуть вопреки правил, ну а каждую проверку считали чуть ли не попадание в полевой суд.
– Ну что? Начинаем?
– Только, Дитер, устрой из этого настоящий театральный спектакль, - усмехнулся Холмс. – Истинную вагнеровскую оперу.
Шильке подошел к своим людям.
– Ты и ты: усмиряете охранников. Ты, ты и ты: занимаете переходы. Нужно будет обеспечить транспортировку через них. Все остальные займутся устрашением. Вы двое: держитесь рядом со мной, - быстро отдал он распоряжения.
Солдаты, мошенники и бездельники, которых выгнали из других подразделений, прекрасно понимали, что все это лишь цирк. Но как раз это им и подходило. Никакой опасности, далеко от фронта и пуль, можно быть уверенным, что они сделают все, на что способны. Один раз, в универмаге Вертхайма, они уже доказали, что порядочный любитель отмазок вовсе не глуп, что он прекрасно справляется в любых условиях.
– Тогда первое распоряжение: тихо!
Вся группа направилась за офицером, стараясь не производить шума. Первым звуком, который все услышали, был треск перезаряжаемой винтовки.
– Стой! Кто идет?!
– Абвер. Специальный отдел!
Отряд двинулся лавой.
– Вон! Пошел с дороги!
Солдаты превратились в живую, дикую ярость.
– Абвер! Специальный отдел! Все на землю!
Двух охранников в возрасте и правда парализовал страх, когда они увидали нацеленные в себя автоматы. Их спихнули в сторону, не потрудившись хоть что-нибудь объяснить. Люди на миг столпились в дверях, затем побежали по ступеням в бетонный предбанник.
– Туда! – орал Хайни. – Туда!
Еще пара металлических дверей, и они добрались до огромного, просторного зала с расставленными в два ряда нарами. В темноте были видны только фосфоресцирующие надписи на стенах. Солдаты зажигали фонарики.
– Абвер! Не двигаться!
Просыпающиеся люди едва открывали глаза, а солдаты из спецотдела уже действовали жестко. Вопли, удары локтями и даже прикладами парализовали хотя бы намерение шевельнуться вопреки приказу.
– Туда! – Хайни вел безошибочно. – Это он! – указал он на человека, пытавшегося спуститься с верхних нар.
Двое солдат стащили мужчину, а точнее – сбросили на бетонный пол. Не успел он встать, как кто-то схватил его за волосы и рванул голову назад.
– Фамилия!
Ошеломленный мужчина не был слишком усерден в установлении сотрудничества, за что получил по почкам.
– Фамилия!
Жертва вилась от боли и не могла выдавить из себя хотя бы слово. Еще удар по почкам, после чего кто-то вытащил штык и приложил к потной шее.
– Фамилия!
Мужчина пытался открыть глаза, в связи с чем включенный фонарь ему приставили прямо к лицу. Кто-то плеснул ему в лицо водой из фляжки.
– Б-би… Бир-рк, - прошептал тот.
– Выходим! – скомандовал Шильке.
Солдаты надели на мужчину наручники, больно выворачивая ему руки, после чаго грубо потащили между нарами, вопя во все горло: "Абвер! Не двигаться!".
Кто-то пытался остановить их у подножия ведущей наверх лестницы.
– Я – комендант бункера! Что здесь происходит?!
Никакой величины он собой не представлял, так что кто-то из солдат отпихнул его под стенку.
– Что, не нравится? – Солдат вытащил что-то из кармана, рванул и забросил в темное помещение, заполненное народом. –Это тебе дымовая шашка с замедленным запалом. Потренируй-ка эвакуацию на случай пожара. Пошел!
Вся группа бегом добралась наверх, затем на свежий воздух.
– А ты не пересолил? – рявкнул Шильке рядовому.
– Они же там в дыму друг друга поубивают.
– Ну что вы, герр капитан. Я бросил вовнутрь всего лишь пустую обойму. Но паника будет и так, поскольку этот оберкомендант сортира наделал в штаны по самые уши.
Шильке только качал головой. Солдата он похлопал по плечу. Похоже, не один только Хайни выработал мнение относительно храбрых защитников бункера.
Солдаты затащили Бирка в ближайший переулок. Тот даже особенно и не вырывался, так как, похоже, все еще находился в состоянии шока. Только лишь широко открытые страхом глаза скользили по подробностям окружения. Через миг все добрались до места в переулке, где Холмс с Ватсоном уже приготовили стол, стул и пулемет на стойке. Солдаты поставил Бирка под стену. Шильке занял место на стуле за столиком. Он вытащил из кармана сложенный вчетверо листок.
– Так, это у нас приговор и приказ о проведении экзекуции. Только здесь холодно, мокро, я ужасно не выспался, голодень, только и мечтаю о чашке кофе и булке с сыром. Так что расстреляем его сразу и пойдем.
– За что?! – вопил Бирк. – За что?!
– Сам знаешь: за что. За дело!
Ватсон подошел к пулемету, передернул затвор. Уголовник грохнулся на колени.
– Черт! – выругался Ватсон. – Теперь еще прицел переставлять. Не могли бы вы его привязать к чему-нибудь?
– И к чему? – отозвался кто-то из солдат. Люди они были опытные и сразу поняли, в чем тут дело.