Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
Деморализация в рядах вермахта, похоже, достигла зенита, потому что солдат лишь пожал плечами.
– Поскольку всех нас убьют, самое позднее, к вечеру, так что полевой суд – какая никакая, но отсрочка.
Шильке онемел. Но тут же стало ясно, что это за подразделение. Когда броневик проехал мимо высокой осыпи, показались тылы отряда. Основу регулярной армии составляли здесь легко раненые или вернувшиеся из госпиталей, тыловых служб, служб снабжения, авиации и всяческих других соединений. Собрание нашивок с их мундиров могло бы стать основой замечательной коллекции военных знаков отличия. Дыры заткнули фольксштурмом, состоящим из людей разного возраста, от перепуганных стариков, до пацанов-подростков, которые одни, как казалось, рвались в бой. Хайни, который первым спрыгнул с машины, глядел на них, правда, с превосходство. Во-первых, он был ефрейтором регулярной армии, причем, элитарного, по его мнению, подразделения абвера, во-вторых, по причине службы у Шильке он считал себя агентом, участвующим в секретной операции. С безразличием он вылавливал полные зависти взгляды ровесников. Ведь у них не было ни камуфляжной куртки, ни военного звания, не говоря уже о бинокле, ракетнице, walkie-talkie и самом настоящем русском нагане.
– Ты поосторожней, - крикнул он даже парню, который приехал на велосипеде с двумя фаустпатронами, торчащими в кобурах на руле и закрепленными снарядной частью вверх. – Зубы себе не выбей!
Командира они заметили сразу. Капитан СС [64] со своим небольшим штабом размещался в громадной воронке под кучей кирпича, которая раньше была научной библиотекой, потому что буквально повсюду валялись толстенные тома и брошюры. Из наиболее толстых книг в твердой обложке даже были сделаны временные стол и сидения. Хуже всего было то, что откуда-то Шильке знал этого командующего здесь офицера. Но тот мгновенно развеял все сомнения.
64
Вообще-то говоря такого чина "капитан СС" не существовало. Наиболее близкий чин: гауптштурмфюрер. НО оставим так, как написал уважаемый Автор…
– Дитер, - сорвался он с места. – Ооо!... Ты дослужился до капитана. И Железный Крест… Ну-ну…
– Черт, что-то не припоминаю… - Шильке подал руку капитану и представил Холмса. Ясное дело, как собственного зама по техническим вопросам.
– Лангенау, тайный аэродром в Голландии. Аэродром-обманка, помнишь?
– Ну да. конечно же помню.
Шильке предпочитал не вспоминать одного из наиболее компрометирующих эпизодов собственной военной карьеры. Кому-то из начальства пришла в голову идея строительства липовых аэродромов, чтобы придержать бомбардировочное давление союзников. Хорошо, пускай половина их воздушных сил продолжает и дальше разрушать настоящие объекты, а вторая половина пускай концентрируется на ненастоящих. Так что картонные самолеты выстраивались на проложенных среди полей вроде как взлетно-посадочных полосах. Возводились ангары из дерева и ткани и бараки из фанеры. Устанавливались радары из связанных шпагатом веток. Сверху все это должно было выглядеть правдивым и грозным. Шильке осуществлял надзор за работами со стороны абвера – ведь никакие сведения не смели просочиться наружу. Для этого земледельцев со всей округи выселили, создали закрытую зону, все работники были исключительно немцы. А Лангенау, всякий раз когда приезжал с инспекцией со стороны СС, вечно смеялся. Ну вот, после месяца интенсивного труда, когда были истрачены тонны древесины, фанеры, картона, бумаги, шпагата и краски, наконец-то налетели силы РАФ [65] . В количестве одного самолета. Бомбардировщик нагло сбросил, прямо посреди их "аэродрома" одну-единственную бомбу. Деревянную.
65
РАФ - RAF - Royal Air Force - ВВС Великобритании.
– Тааак, - Лангенау не разучился смеяться. – Тем не менее, капитаном ты стал.
– Да ладно, перестань.
– Ну почему? Думаю, что после войны тебя ждет чудесная карьера знаменитого строителя аэродромов с громадным профессиональным опытом.
Шильке пытался отвести глаза, но Холмс приглядывался к нему с явным интересом. Похоже, он не знал суть дела. Нужно было срочно менять тему.
– Я приехал по другому делу.
– Догадываюсь. – Лангенау не желал остановиться. – Тебя выбросили из аэродромного бизнеса, и какой-то другой великий конструктор выстроил столь же идиотский аэродром на Щайтнигер Штерн [66] . Так что генералом люфтваффе ты уже не станешь, а жаль, ведь твой аэродром стоил меньше, к тому же, при случае, вы же ничего и не разломали.
66
Scheitniger Stern (Щитницкий перекресток), ныне Грюнвальдская Площадь во Вроцлаве. Именно здесь, после разрушения квартала, где проживали ученые из университета, в 1945 году был построен аэродром. С него взлетел только один самолет!
До Холмса уже начали доходить шуточки, потому что он стриг ушами и пытался не усмехаться, что приходило ему с огромным трудом.
– Слушай, - Шильке предпринял очередную попытку отвернуть внимания от собственной личности, аэродромов, бомбардировок и пионерских методик применения фанеры в строительстве скоростных самолетов. – Ты же, кажется, был начальником охраны некоей ячейки, которая занималась упаковкой вывозимых отсюда произведений искусств?
Лангенау неожиданно сделался серьезным. Он уселся на стопке книг, сложенных таким образом, чтобы служить ему стулом, и пригласил гостей занять такие же, похожие.
– Ага, - буркнул он. – Выходит, хоть что-то выяснилось.
– Что?
– Выходит, это ты та самая абверовская свинья, которая испортила Крупманну его лучшую операцию, и вообще, которая в течение многих лет только все вынюхивает и высвистывает рылом йодли [67] .
Холмс удивленно глянул на Шильке.
– Господи, а почему ты не говорил, что умеешь свистеть йодли?
– А остальное тебя не удивляет? – возмутился Шильке.
– Соответствует на все сто.
67
Манера пения немецких горцев: быстрые повышения и понижения голосовых регистров, частоты звука. Кому-то нравится…
Лангенау начал хохотать.
– Крупманн был здесь сегодня утром, - пояснил он.
Оба изумленно глянули на него. А Лангенау их реакция не удивляла.
– Ну да, он приехал сюда во главе своей "шнапскоманды" и тоже выпытывал про упаковку произведений искусства.
– Шнапскоманды?
– Ну, от его людей несло точно так же, как от него. Водяру глушили, как минимум, половину ночи.
Лангенау задумчиво поднял одну из образовывавших столешницу книжек. "Аркадия. Миф или действительность?" – вот как звучало ее название. На обложке были видны полуголые люди, пляшущие среди древних руин, поросших буйной растительностью. Инстинктивно он поглядел на окружающий их лунный пейзаж. А вот интересно, а не подумал он о том, чтобы раздеться и начать танцевать на развалинах?
– Похоже, до него наконец-то начало доходить, что мир кончается, и, похоже, – он акцентировал это слово – сейчас он задумался над тем как обустроить себе жизнь после этой жизни. А у него, вроде как, все более обосрано, чем у меня.
– А у тебя жизнь тоже обосрана?
Лангенау указал на свои знаки отличия СС.
– Русские вылавливают людей с подобными знаками. А поскольку у меня нет желания посетить их гулаги, меня это не трогает. Я решил остаться в этом городе, пускай и не в совсем живом состоянии.
– Последний защитник гибнет на крепостных стенах, - слегка поддел его Холмс.
– А может, благодаря этому, будут говорить: "Бреслау сдается последним".
Шильке был просто обязан включиться в этот опасный обмен словами.
– Ты не видишь исторической перспективы. А вдруг станут говорить: "Вроцлав сдается последним"?
Лангенау пожал плечами.
– Во время одной из контратак мы отбили дом, который уже захватили русские. Я увидел, что они делают с гражданскими и показывал это всем, которые желают сдаться.
Шильке тяжело вздохнул.
– А я показывал им, что наши делали в Сталинграде.
– Ты был в Сталинграде?
– Нет, коллега был. После возвращения он сделал все возможное и невозможное, чтобы его направили в какую-нибудь заграничную миссию.
– Ну, и где этот твой коллега находится сейчас?
– Судя по выражению его лица после возвращения из далекой России, сей час он… в далекой Аргентине!
Лангенау отстегнул от пояса фляжку и выпил воды. Шильке инстинктивно сделал то же самое. Солнце, правда, еще не стояло высоко, но делалось все более теплее. Для него – почти что жара, ведь он не мог расстегнуть летную куртку, чтобы не показывать американский пуленепробиваемый жилет.