Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Ладно, и чего же хотел Крупманн?
– Помимо того, что от него ужасно несло – при чем, вовсе не любовью к ближнему – он хотел выяснить, знаю ли я, кто стоит за всем этим дурацким делом. Кретин пьяный! Если бы я знал, то не сидел бы здесь все еще живой.
– Погоди, погоди. Т хочешь сказать, что каждый, который хоть что-нибудь знает, должен погибнуть?
– Нет. Только лишь Крупманн может быть настолько глуп, чтобы желать предложить этим людям свои услуги. То ли, чтобы они помогли ему выжить или же смыться, понятия не имею.
– Извини, но что-то ты ужасно путаешь. Каких еще людей?
Лангенау тяжело вздохнул.
– Ответственных за тот провал с поляками.
– Боже, какой еще провал?
. Блин, вы все зациклились на этих упаковщиках. А кому какое дело, что кто-то кого-то убил. Война же идет.
– Дело: нашим работодателям.
– Ага… - Эсэсовец пожал плечами. – Это все еще знак, что они все еще блуждают на ощупь и не могут выйти из тупика. То есть, вам приказали взяться за дело не с той стороны. С конца, с хвоста, с того места, из которого никуда нельзя дойти.
– А ты не мог бы рассказать нам с начала?
– Ты что, не читал моих показаний?
– Ага, выходит, были какие-то твои показания? – Шильке прикусил губу. – Но Крупманн не включил их в материалы.
Эсэсовец цинично усмехнулся.
– Это, по крайней мере, пояснило, зачем он сюда сегодня приехал. Он хотел узнать, расспрашивал ли кто меня по этому делу. И рассказал ли я о своих показаниях.
– В таком случае, он немного поспешил.
Лангенау сдвинул шлем на затылок.
– То ли поспешил, то ли ждет, спрятавшись, где-нибудь на обратном пути, чтобы решить проблему с вами. Решить окончательно.
Холмс жестом головы согласился с его мнением. Шильке глядел на обоих, в голове у него была сплошная каша.
– Ну ладно. Рассказывай, с чего все это началось.
– С резни, которую Армия Крайова устроила на автостраде Бреслау – Легнитц [68] .
– Что? Поляки на автостраде? Здесь?
Лангенау только рукой махнул.
– А разве они не устраивали более крутых операций в самом Бреслау? Вспомни.
И действительно. В теории, партизаны сражаются исключительно на своей территории. Там, где у них имеется опора в местном населении, где они знают местность и так далее. Проблема заключалась в том, что Армия Крайова не была никаким партизанским движением, но обычной, регулярной армией, с тем только, что действовала она в подполье. Это была нормальная армия, которая могла проводить любые операции в любом регионе Германии. Они могли это делать, и неоднократно делали. АК могла поддерживать многослойные сетки из агентов, могла позволить себе высылать людей в различные места. В том числе – и в Бреслау.
68
Легнитц - Легница.
– Нормально, только расскажи, что там с той резней?
Лангенау пожал плечами.
– Педантично запланированная, тщательно выполненная казнь – словно удар ломом в кусок масла.
– Это была казнь, которую исполнили на ком?
– На двух специальных курьерах, восьми человеках охраны, трех водителях и офицере, который ими командовал.
Прервавший их разговор адъютант был настолько запыхавшимся, что долгое время не мог издать ни звука. Хаотичными жестами он пытался что-то показать. Странно, ведь на этом отрезке фронта было относительно спокойно.
– Идут, - выдавил он из себя наконец. – И танки. Сколько – не знаю.
Лангенау спокойно поднялся с места. Шильке не мог выдержать напряжения, чувствуя, что он в шаге от перелома.
– Погоди! Ведь…
– Ты это русским скажи, чтобы они погодили.
Эсэсовец тщательно застегнул ремешок шлема и направился за адъютантом. Холмс схватил Шильке за руку и силой потащил того назад.
– Ну, и что ты хотел сделать?
– Черт! Ну только не в этот момент! Надо что-то сделать, иначе он уйдет от нас, как Надя.
– Что?
– Что "что"?
– Что мы должны сделать? Я не знаю.
Шильке замолк, кипя бессильной яростью. Ведь он был так близко. Холмс угостил его сигаретой.
– Успокойся. Эмоции – плохие советчики. Обо всем мы узнаем потом.
– Если будет вообще какое-нибудь "потом".
Как будто бы в ответ, где-то далеко вспыхнула перестрелка. Что-то с грохотом влетело в развалины по другой стороне улицы. Далековато, чтобы забросать их обломками, зато взрыв поднял тучу пыли, которая душила и залепляла глаза.
– Отходим?
– Черт бы меня побрал, - Шильке буквально скрежетал зубами, - только это, похоже, самый разумный выход.
В броневом автомобиле у них и правда имелись большие шансы выжить. Хотя здесь, в ближнем тылу, опасность не была такой уж большой. Стреляя с близких расстояний, русские действовали точечно, не желая тратить боеприпасы на тыловые службы. Но их остановило повторное появление адъютанта.
– Хербст, Хербст!
– Я здесь! – Отставив котелок с супом поднялся, само большее, восемнадцати-девятнадцатилетний парень в форме с нашивками школы прапорщиков, но в чине младшего лейтенанта. – Чего?
– Принимай командование на себя! – орал адъютант. – Лангенау отрезан, а здесь уже ни одного офицера нет!
– Я ебу!
– Ты должен направить какое-нибудь подкрепление, иначе…
– Какое, бля, еще подкрепление?!
Адъютант только крутил головой.
– Сам ебись! Ты командуешь!
Свежеименованный командир беспомощно водил взглядом по сторонам. Было неясно, то ли он считал людей, то ли хотел собраться с мыслями.
– Нет! – сорвался Шильке. – Черт подери, от меня он не сбежит!
Не успел Холмс его удержать, он уже перезарядил "томпсон".
– Спокойно! – завопил он. Как обычно, в этой одежде, с необычным оружием и решительностью в голосе он произвел ошеломляющее впечатление. Все глядели в его сторону. – Фольксштурм и гитлерюгенд… Все… за мной!
Он пнул под зад изумленного адъютанта и заорал на него:
– Веди!
Шильке глянул на Холмса, но тот хотя в первый момент выглядел так, словно хотел схватиться за голову, усмехнулся. Он подошел к какому-то раненому на носилках, взял его трофейный ППШ и поднял вверх.