Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Танк! Танк! – вопил кто-то с правой стороны.
Шильке уже казалось, что это кто-то сошел с ума. Танк, здесь? В самой средине грозящего немедленным обрушением здания?
Но пацаны из гитлерюгенд нашли несколько проломов, выводящих прямо на улицу. И через один из них и вправду был виден бронированный монстр. Первый парнишка с фаустпатроном в руке тут же пальнул. Не попал. Его место занял второй. Попал: в борт и довольно низко, у танка порвало гусеницу и сорвало металлическое колесо. Русские уже узнали, откуда ведется стрельба. Следующий пацан. Выстрел. Не попал. А вот русские попали. Тело сползло по куче камней. Следующий парень. Попал. Русские тоже попали. Танк горел веселым пламенем. Еще один парнишка полз к дыре в стене по телам своих двух товарищей.
– Прикрыть их!
Пулеметчик выставил ствол своего оружия. "Пила Гитлера" отозвалась своим характерным "вззззз…", пулемет стрелял слишком быстро, чтобы человеческое ухо могло выловить отдельные выстрелы. Никакого стрекота – единый звук.
Следующий парень выставил голову. Выстрел. Он попал во второй танк. А русские не попали. Еще один. Не попал. А русские – да. Господи, нужно прервать эту бессмыслицу.
– За мной! – Шильке рванул вперед, ведя за собой людей.
В этот самый миг в стену грохнул снаряд из какой-то пушки, и половины стены как не бывало. Ошеломленные люди, маленькими группками, бежали по разным коридорам без какой-либо организации. И вновь сцены будто бы из сна. Дым, выстрелы с различных сторон, вопли. Шильке неожиданно свернул, пытаясь выбраться на свежий воздух, но попал прямиком в комнату, в которой расположилось командование русской роты.
Телефонист, какой-то солдат с перевешенной за спиной мосинкой, санитарка. Два офицера подняли головы над картой. Шильке мог убить их всех, в руках у него был перезаряженный "томпсон", но он не мог. Ну не мог он стрелять в людей. И уж наверняка не практически в упор. А те тоже застыли совершенно ошеломленные. Поскольку чужак не стрелял, один из офицеров спросил:
– А ты кто? Лётчик?
К Шильке вернулся дар речи. Он ответил на ломаном русском:
– Американский военный корреспондент. Союзник.
– А, корреспондент? А из какой газеты?
– Из "Нью-йоркской Правды"!
– А, правильно. А это что? – офицер показал на "томпсон" с барабанной обоймой.
– Новая модель ППШ. Теперь станут делать такие.
– Ааа…
Ситуацию спас Холмс, с воплем залетая в комнатку.
– Всем уходить! Уходить! Они идут лавой! – кричал он, одновременно размахивая своим ППШ.
Его совершенный русский язык и правильный акцент ни у кого не пробуждали сомнений. В сложившейся сумятице Шильке нагло стащил со стола карту и начал бежать в противоположную, чем русские, сторону.
– А ты чего? – догнал его в коридоре Холмс. – На чай с ними договаривался?
– Зато ты реши уже наконец, какими войсками командуешь. Теми, что с этой стороны, или теми, что с той…
– Черт подери, я и сам не знаю.
– Kameraden! – перебил их дилемму чей-то сдавленный окрик. – Kameraden! Сюда, сюда!
– Сюда – это значит: куда?
Шильке крутился во все стороны.
Холмс приложил ко рту ладони рупором.
– Эй, ты! – закричал он. – Ты где?
– Тут!
– И я тут! – распсиховался Холмс. – И хрен это нам чего-то говорит.
– Этажом выше. За такой крутой лестницей.
Какие-то люди из фольксштурма показывали руками направление. Шильке осторожно направился в ту сторону. Вокруг временно никто не стрелял, во всяком случае, не из тяжелого калибра. Непонятно, то ли на это влияла чудовищная мешанина подразделений, то ли, скорее всего, тот факт, что с обеих сторон никто толком не знал, что же происходит.
– Эй, там! Не стреляйте!
Они осторожно преодолевали ступени. Все так же ничего. А вот на этаже увидели Лангенау в окружении солдат.
– Дитер! Господи Боже мой. – Офицер поднялся из-за временного укрытия. – Никогда бы не подумал, что ты на это способен.
– В следующий раз не прерывай показаний на полуслове и не убегай. От меня не убежишь.
Лангенау только качал головой.
– Я ебу! Тогда у нас есть шанс отсюда вырваться. – Он оглядывался по сторонам. – Черт, если бы карта…
– Карта у меня есть. – Шильке подал ему смятый лист. – Только кириллицей.
Лангенау расправил карту.
– Так это же русская штабная карта! И свежая! – он поднял взгляд. – И каким чудом ты добыл нечто подобное?
– Да ничего я не добывал.
– Но…
– Он говорит правду, - вмешался Холмс. – Уж лучше не анализировать действий этого счастливчика, но я могу быть свидетелем. Дитер попросту зашел во вражеский штаб, обменялся парой слов с офицерами, взял карту и ушел.
Окружающие их солдаты глядели на Шильке, словно на бога войны. Это чувство было ему уже знакомо. Только лишь театр и немного хитроумия. Чудовищное представление всегда управлялось своими законами. Это ничего, что ты являешься заядлым пацифистом, который никогда никого не убил и не собирается этого делать. Если ьы умеешь думать, то легко станешь в глазах окружающих людей повелителем жизни и смерти, кем-то, кто имеет право принимать решение относительно их судьбы. И потому сейчас все с надеждой глядели на Шильке, видя в нем истинного бога.
– Что нам нужно, чтобы выйти отсюда?
Лангенау поднял голову над картой.
– Я обнаружил проход. Будет достаточно легкой поддержки. Немного шума на тылах.
– Никаких проблем, - Шильке поднес ко рту переговорное устройство. – Хайни!
– Слушаю, герр капитан.
– Дай мне Ватсона.
Наверное, поляк что-то ел, потому что динамик изумительно верно воспроизвел звук глотания.
– Ну что там? Вы уже в Берлине?
– В Вашингтоне. Двигай броневик и наших людей.
– Из какого дерьма я должен вас вытащить?
Лангенау перебил их милую беседу, жестикулируя. В ответ на вопросительный взгляд Шильке он спросил:
– Твои люди – фронтовики?
– Ты чего, с ума поехал: Это банда самых умных отмазчиков, которые, не пережив визита в каком-либо окопе, счастливо пережили всю войну. Но выглядят на все сто!
– Догадываюсь. – Эсэсовец указал место на карте. – Им нужно лишь показаться тут и устроить побольше шума. А потом могут смываться.
Шильке кивнул. Он снова поднес ко рту walkie-talkie.