Побег из Фестунг Бреслау
Шрифт:
– Пан господин, - кричал он. – Пан господин, а хотите медаль получить?
– Медаль? А за что?
– А у нас тут очень важный эсэсовец имеется с татуировкой под мышкой. Ужасный гестаповец.
– И где же он?
– Сейчас его выдадим, пан господин.
Несколько работников со склада грязного белья привело связанного, словно вареная колбаса, с кляпом во рту охранника, которому ночью силой сделали эсэсовскую татуировку. Тут же – не слишком удачное – произведение и продемонстрировали. В соответствии с предположениями, русский аптекарской точности не проявил и не вытащил из кармана штангенциркуля, чтобы татуировку проверить.
– Вот же свинья…
– А тут еще кое-что. – Кто-то сзади подал винтовку с насечками на прикладе. – Во! Глядите какая надпись!
Лицо русского неожиданно сделалось суровым.
– Да я тебя… - передернул он затвор автомата. – Да я тебя на месте, тут же…
Поляки начали толкать друг друга. Ведь приговор подпольного суда звучал не так.
– Нет, нет, пан господин. Пожалуйста, не здесь. Пускай он отправляется в гулаг и узнает то, что мы пережили тут.
– Не убивать его, - подключились и другие. – Не убивать.
Немцу удалось выплюнуть кляп, и он завопил:
– Я обычный охранник! Это они мне тут сделали, они меня убить хотят! Это коварные польские свиньи!
– Что? – русский заехал охраннику кулаком в лицо.
– Ах ты, гнида гестаповская, ты уже так запутался в собственной лжи, что и не знаешь, что поляки просят тебе жизнь сохранить. – Охранник снова получил кулаком. – Черт с ними. Пускай будет так, как они хотят!
Момент раздумий. Улыбка.
– Хорошо! Посетишь наши колымские курорты. Посетишь… весьма глубоко. С соответствующей отметкой в деле.
Шильке восхищенно усмехнулся. Подпольный суд действовал безошибочно и с огромной точностью. А русский осмотрел присутствующих.
– Ну, раз уже мы познакомились, то те, которые должны были самогон Фау-3 делать, то пускай за продуктами бегут [72] . И за работу, за работу, не лениться!
Со всех сторон раздались крики:
– А как же! Союзников нужно угостить! Освободителей!
Холмс наклонился к Шильке.
– Сматываемся отсюда.
– Почему?
72
И что это за русский, который не имеет понятия о технологии изготовления самогонки? Аппарат, да, нужен. Но ведь нужно изготовить еще и бражку! А ее так быстро не приготовишь. Биология и химия руководствуются своими законами, а не подгоночными требованиями социалистической необходимости и военного времени! Даже самую "скоростную" брагу можно изготовить только за сутки (опять же, для ее изготовления нужна ультразвуковая стиральная машина, а где можно было ее взять в только что взятом Бреслау?), да и результат не фонтан – перегонять нужно не менее двух раз. – Прим.перевод.
– Знаешь, Фау-1 летала довольно далеко, Фау-2 – еще дальше. А видя профессиональность "инженеров", выпьешь этого Фау-3, пернешь, и ты уже на Луне.
Для лагеря принудительных работников из Польши начались медовые месяцы. По крайней мере, для тех, которые желали остаться на месте, потому что им некуда было возвращаться. Весь громадный – неизвестно чей – город принадлежал им.В выжженном войной мире, в глазах лишенных абсолютно всего людей его запасы казались даже более богатыми, чем содержимое сказочного сезама. Правда, людей, желавших воспользоваться этими сокровищами, было много, но запасов имелось еще больше. Разведывательные группы отправились на Дикий Запад, наслаждаясь отсутствием власти и организации. Но быстро оказалось, что будет лучше, если женщины останутся в лагере под иллюзорной, но единственно возможной и более-менее надежной охраной польских охранников. Разведчики быстро донесли, что немецких женщин русским скоро может и не хватить. Именно тогда-то и начали собирать оружие. Пока что украдкой и на собственный риск.
Разведчики же приносили сведения о том, как передвигаться по городу. Территория ближайшего Ярхундертхалле [73] была вообще недоступной. Там высились достигавшие неба кучи немецких винтовок, которые немногочисленные грузовики сонно куда-то вывозили. Абсолютный запрет доступа действовал и в отношении памятника Геркулесу, а так же библиотеки на Тумском Острове. Здесь охранников было до и больше, причем, все они были обозлены тем, что не могут присоединиться к грабящим все и вся коллегам. А в самом центре безумствовали пожары. Одни из них были последствиями войны, дома, загоревшиеся в ходе боев, которых сейчас никто не гасил. Другие – поджоги, проведенные русскими. Их "разведчики" шастали по лишенным электричества домам, подсвечивая себе ветками, обернутыми тряпками, которые они бросал, когда те уже становились не нужными. Смрад в центре сделался настолько чудовищным, что невозможно было выдержать. Повсюду разлагающиеся пища и тела, которых никто не убирал. Тут же появились ужасающие количества мух, комаров и червей, жирующих на останках. Идя туда, нужно было одеть что-нибудь с длинными рукавами, до запястий, а голову обмотать тряпкой. В некоторых местах пройти попросту было невозможно. Отгонять всю эту живность не удавалось, эта дрянь лезла в глаза и уши, захватывая любой клочок незащищенного тела. Те, которые там были, описывали происходящее как одну из кар египетских.
73
Зал Столетия, одна из достопримечательностей Вроцлава. О нем одном написано много любопытных книг.
Что же касается самих русских – они вели себя нормально. С ними и поговорить можно было, и коммерцию устроить. К мародерам тоже особенно не цеплялись, разве что те как раз тащили что-то такое, что нравилось русскому. Но хотя бы мужчины с их стороны не испытывали каких-то осложнений. Главное, иметь при себе кенкарту [74] или какой-то документ из лагеря, что ты был принудительным работником. Обязательно! Потому что молодых мужчин без таких бумаг могут задержать и доставить на Шлёссплатц, а там начальник из ГПУ станет такого унижать или доставить в тюрьму в качестве "важного немца", которых советы постоянно вылавливают. Любой ценой нужно доказать, что ты поляк, и иметь для этого надежные документы.
74
Кенкарта (удостоверение, нем. Kennkarte) – основной документ, который удостоверял личность во времена Третьего рейха, впервые введена в обращение в июле 1938 года. Как правило, кенкарту получали посредством соответствующего полицейского управления. Для получения кенкарты заявитель должен был заполнить заявление и предоставить свидетельство о рождении; в некоторых случаях – свидетельство о браке, а так же сдать отпечатки пальцев. Каждый гражданин Германии должен был иметь кенкарту при себе и предъявлять ее по требованию чиновников или полиции. – Из Википедии
С простыми солдатами сотрудничество идет на всю катушку, торговые сделки заключаются молниеносно, и оба народа в этих делах доверяют друг другу безгранично. Обязательной валютой являются наручные часы и спирт. Золото у русских имеется в небольших количествах, иногда – замечательные консервы. Табак у них покупать не следует, поскольку курить его невозможно. Но тут нужно быть осторожными с узкоглазыми, потому что часто они не говорят даже по-русски и вообще люди дикие. Настоящие русские и сами не любят с ними связываться.
Немцы сходят с тротуара, даже просто увидав идущего человека. Их даже можно остановить и обыскать, только толку от этого никакого. Всех их давным-давно обыскали освободители. В квартиры, даже жилые, тоже можно заходить. Лучше всего при этом громко кричать, и не важно на каком языке. Тогда хозяева пугаются. Пустых помещений валом. Даже не все немецкие склады охраняются.
Доставленные сведения явно обрадовали обитателей лагеря. Тем более, что производство собственной, лагерной "валюты" идет на полную катушку. Понятное дело, что сахара не было, но тут никакой проблемы. Инспекция окрестных домов в кварталах Цимпель и Бишофсвальде быстро показала, что германские хозяйки в изготовлении домашних заготовок были образцовыми. Количество баночек с вареньем и джемами, сносимых отовсюду, из каждой домашней кладовой, полностью успокаивало текущие потребности в Verrgeltungsvaffe, то есть, оружии возмездия, как окрестили произведение "инженеров", ранее известное как Фау-3. Снабженные стеклянными снарядами с ним многочисленные разведчики приносили в лагерь охапки добычи.
Шильке с Холмсом размышляли над тем, когда будет самый подходящий момент, чтобы покинуть лагерь.
– Слушай, а ты не обязан куда-то обратиться? – спросил Шильке. – Война ведь уже закончилась.
– И куда же это?
– Ну, к командованию.
Холмс пожал плечами.
– К русскому? И на кой черт мне отвечать на массу ненужных вопросов?
Вот тут Шильке не понял.
– Но ведь вы же союзники.
– Ну да, конечно. Только ты не знаешь русских. Подозрительность – это их вторая натура.