Побочное действие
Шрифт:
Вааса в поле зрения больше не наблюдалось. На его месте, чуть склонив голову набок, молча стоял худощавый мужчина в костюме. Кажется, классическом, в духе его времени и, наверно, дорогом, хотя даже в упор сложно было определить оттенок. Зато улавливался тонкий запах, скорее всего, табака, да раздражало поблёскивание украшений на шее и манжетах того, кого даже нахальный пират называл «боссом».
«Так вот ты какой, Хойт…» – Мэл упёрлась затылком во что-то неудобно-твёрдое, но изменить положение сил не нашлось. Всколыхнулась тошнота, едким комком подступила к горлу вместе с какой-то детской обидой: чего, чего ещё хочет новый враг? А враг аккуратно поправил
– - Ты меня слышишь? Хочешь, чтобы это закончилось?
***
Пятна мутного света текли и расплывались, смешивались друг с другом и с темнотой, вращались в бесконечном движении. Будто калейдоскоп всё вертелся в грубых ручищах огромного неотёсанного циклопа, и Мэл казалась самой себе такой же игрушкой с рассыпающимся миром, из которого не получалось сложить ничего, кроме уродливой пародии на узор. А циклоп всё никак не желал оставить сломанную забаву в покое, нёс её куда-то, тряс. Каждая такая встряска казалась Мэл последней – вспышка боли и мгновенная темнота. Но тут же всё начиналось снова, и даже сознание предательски балансировало на самом краю, не желая проваливаться в пропасть, бездонную и спасительную.
– Ты меня слышишь? Хочешь, чтобы это закончилось? – спросили у Мэл вроде бы совсем недавно, хотя чувство времени стёрлось полностью. Осведомились негромко, вполне вежливо, даже чуть заискивающе. Она стиснула зубы, уставившись в выплывшее из тени узкое немолодое лицо с непроницаемыми бледно-голубыми глазами, и кивнула. На этом лице появилась улыбка – будто уголки рта ожили отдельно от всего остального, дёрнувшись вверх. Кажется, Мэл улыбнулась тоже, неизвестно кому и зачем, запрокидывая голову в ожидании – сейчас всё действительно закончится? Закончится в единственно возможном смысле избавления, которое совсем не пугало. Только в уставшем мозгу вяло теснилось: успеет ли взгляд уловить пороховую вспышку, или вылетевшая из ствола пуля погасит всё раньше…
Но ни пули, ни вспышки не было. Только грубый рывок куда-то вверх, от которого Мэл всё-таки отключилась. Пришла в себя, наверно, почти сразу, чтобы в тупом недоумении обнаружить: её куда-то несут, бесконечно вращая в смене темноты и света, как в гигантской трубе сломанного калейдоскопа. Движение в конце концов прекратилось, свет перестал размазываться слепящими кляксами, сконцентрировавшись в одно-единственное тускло пятно. А потом распухшие, все в прокусах и трещинах губы смочила вода.
– Хватит. Больше пока нельзя, – проговорили над головой неожиданно чётко, в то время как Мэл готова была вцепиться в горлышко бутылки зубами, с жадностью, доводящей до судорог. Бутылку отняли, не позволив сделать больше двух глотков, не разрешили также сверзиться с какого-то возвышения в инстинктивной попытке потянуться следом за ускользающей водой. – Должна ведь знать, раз в военной форме…
У говорившего был слишком мягкий и приятный голос, чтобы Мэл не удивилась. Уж по крайней мере не затихла, позволяя уложить себя обратно на что-то поудобнее голых досок. Касался незнакомец тоже мягко, но уверенно, а Мэл всё пыталась его рассмотреть. Но лицо светилось бледным овалом без единой черты, всё остальное просто таяло в тени, а внимание цеплялось за одни только руки, явно мужские, хоть и довольно тонкие, с длинными изящными пальцами. Пальцы и свёрнутая наподобие тампона тряпица, с которой в железную плошку с раздражающим звоном стекала вода. Тряпица тронула деревянную кожу, прочертив линию со лба на висок, и от забытого ощущения прохлады Мэл, наконец, прикрыла глаза.
– Давно бы так. Хватит уже таращиться, – успокаивающе пробубнили сверху. Голос походил на баритон… или не баритон – чёрт его знает, но он успокаивал. Настолько, что навевал то ли забытье, то ли просто сон.
Таких снов Мэл за собой не помнила. Даже на операционном стенде, когда сквозь специальный катетер на затылке в сломанный позвоночник жидким огнём вливался состав для сращивания спинного мозга, являлись совсем другие грёзы. Чернота тогда не наваливалась вот так разом, не окутывала удушливым коконом, не вдавливала огромным грузом во что-то, подобное нагретому вязкому илу. Тогда были какие-то просветы. Тогда где-то ждал Лэнс – по крайней мере, Мэл так думала. И даже в прозрачном коконе больничного бокса, зафиксированная до невозможности причинить себе вред резким движением, жила этим. А сейчас…
Нет, даже сейчас что-то заставляло дышать, непрерывно втягивая в себя духоту и влажность. Что-то побуждало впиваться в податливую, издающую оглушительный треск бутылку с водой пальцами и ногтями, сквозь одуряющую боль в плечевых суставах тянуть на себя, едва ли не рыча. Чёртовы животные инстинкты, которые плевать хотели на все заморочки разума.
– Хватит. – Бутылку снова отобрали. Приятный голос прокашлялся, но добавил довольно решительно: – У меня тут… проблема, и мне нужна твоя помощь.
Мэл только брови подняла, будто в немом вопросе: ну что ещё? Из-под век покатились слёзы, рука сама собой потянулась стереть их, да так и замерла. Только что перед закрытыми глазами стыли скучные серые тени, как вдруг они заворочалась и расступились, обрисовав светящиеся красным человеческие фигуры. Две. Тот, что обращался сейчас к Мэл, стоял совсем рядом. Второй чуть поодаль застыл без движения, но от него тянулись звенящие угрозой проводки, настолько заметные, что Мэл забыла обрадоваться проблеску чувствительности.
– Нам нужно снять с тебя комбинезон, – продолжал приятный голос. Без угроз и лишнего внимания, но Мэл вся подобралась, мгновенно распахнув глаза. Взгляд метнулся по залитой тусклым светом единственной лампочки комнатушке, едва скользнул по скудной обстановке, состоящей из грубого стола, каких-то ящиков и чего-то, что служило пленнице постелью. Напротив, прислонившись к дощатой стене спиной, сидел мужчина в форме, похожей на форму того, что накануне заработал сердечный приступ. Только без маски – Мэл чётко выделила блестящую от пота, почти чёрную от загара физиономию, а ещё кривую сальную ухмылку, вызванную, очевидно, новостью о раздевании. Ах да, ещё было оружие, кажется, с укороченным стволом – подробнее не разглядеть, да и зачем, если ствол этот в любом случае направлен в твою сторону?
– Ты вся в саже, а лишняя грязь нам ни к чему. К тому же я уверен, что у тебя вывихнуто плечо. – Мэл повернула голову на звук и, наконец, смогла рассмотреть обладателя мягкого баритона. Да, на этот раз в свете, что непрерывно мигал от мечущихся вокруг лампы насекомых, нарисовалось довольно симпатичное мужское лицо. Хотя Мэл оно показалось почти юношеским, с пухлыми губами и красиво очерченным носом, а ещё вполне человеческими, без зверского налития кровью и стеклянной мути, светлыми глазами. Мэл разглядела кудрявые волосы, очень тёмные, кажется, чёрные, а потом взгляд сместился ниже. Вот гадкая красная майка сидела на худощавом торсе незнакомца из рук вон плохо, но это всё равно была «униформа» Ваасова сброда. Мэл отвернулась, враз передумав соваться в чужую память за точным возрастом и именем. Кривя губы, уставилась на внушительных размеров многоножку, что перебежками перемещалась по стене рядом с лежанкой.