Под жарким солнцем
Шрифт:
— На, будет чем на первых порах кобылу накормить.
Как бы желая убедить Авраама в том, что он сделал удачную покупку, второй покупатель шел следом, предлагая ему возможность заработать, но Авраам и слушать не хотел, поспешил домой. Лошадь сначала шла нормально, но потом начала отставать. С трудом дотащившись с нею до дому, Авраам ввел лошадь в конюшню и вошел в дом.
— Ну, сторговал что-нибудь? — спросила Зельда.
— Купил лошадку.
По его тону Зельда догадалась, что муж не в восторге от своей покупки. Увидев доходягу, которую привел
— Ой, горе мне, что ты наделал? — запричитала она, заломив руки. — Где были твои глаза? Я бы даром такую дохлятину не взяла, ее и собаки не станут есть.
Шум, поднятый женой, окончательно убил Авраама. Набравшись храбрости, он принялся ее утешать:
— Не кричи, Зельда. Лошадь не такая уж плохая, как тебе кажется… Она только изморена. Вот увидишь, когда она, с божьей помощью, отдохнет, это будет лошадь как все лошади, нужно только получше ее подкормить.
Как ни старался Авраам убедить Зельду, успокоить ее не мог. Она не переставала причитать:
— Не уговаривай меня. Это все равно что ты выбросил деньги собакам под хвост или у тебя их украли.
Узнав, что отец вернулся с ярмарки, дети побежали в конюшню. Увидев лошадь, они стали радоваться и плясать:
— У нас уже есть лошадь! Своя лошадь! Мы будем на ней кататься! Ездить верхом!
Отца забросали вопросами:
— Она наша? А во что мы ее запряжем? А где возьмем дрожки? А вожжи мы где возьмем? И кнут? А как зовут лошадь?
Мотелэ вскочил на кобылу, но Илюсик схватил его за ногу, начал стаскивать:
— Не мучь лошадку… Надо дать ей отдохнуть.
Авраам насыпал в корыто немного овса, и лошадь охотно начала хрупать.
— Так, так, — Авраам, довольный, погладил Илюсика по головке, — если она будет есть, она скоро поправится.
— А чем мы будем ее кормить?
— Надо достать, сынок, немного овса, половы и сена.
Отыскав старый мешок, Авраам пошел на базар купить корма для лошади. Илюсик вошел в дом потихоньку, чтобы никто не видел, отломил кусок макухи, которую мать купила вместо хлеба, и отнес лошади. Лошадь съела и макуху. Илюсик с любопытством смотрел, как она ест. Если бы он не боялся матери, то забежал бы в дом и крикнул: «Идите посмотрите, как лошадь уплетает макуху!»
Вернулся отец с мешком половы, а Илюсик все еще вертелся на конюшне возле лошади. Поставив мешок в угол, Авраам зашел в конюшню и увидел Илюсика.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Я кормлю лошадь, хочу, чтобы она скорее поправилась и набралась сил.
Отдохнув немного и подкрепившись, лошадка стала веселее, резвее и даже нередко озорно ржала.
— Ну, кормилица, давай испытаем счастье извозчика, — сказал Авраам, погладив лошадь.
На другой день Авраам привез от Пини Егеса дрожки, которые тот одолжил ему, обмыл их, смазал оси, упряжь, почистил и починил свою одежду, чтобы не выглядеть таким убогим, и начал готовиться к первому выезду.
Подкормив лошадь, он запряг ее в дрожки и выехал со двора.
Извозчики у вокзала встретили новичка с насмешкой.
— Посмотрите-ка на этого льва, которого впряг наш новичок в дрожки, — с усмешкой сказал один из них, широкоплечий крепыш с красным лицом. — Останемся мы теперь без куска хлеба. Пассажиры увидят такого льва, впряженного в карету, в нашу сторону и смотреть не захотят.
— Ты ошибаешься, — бросил в ответ другой, невысокий, с редкой черной бородкой. — Наоборот, они удерут от него, испугаются, что лошадь разнесет дрожки.
Авраама их насмешки раздражали, но он молчал. В конце концов он не стерпел:
— Чего ржете? Над бедностью смеетесь? Кляча может стать хорошей лошадью, а хорошая — клячей.
— Да, так, так! — раздались голоса. — Он прав… Чужую курицу, да еще плохонькую, всегда клюют. Если будут пассажиры, всем хватит… Ваш кусок хлеба никто не заберет.
Авраам целый день простоял у вокзала, но поезд не пришел. Изредка появлялись пассажиры, но к извозчикам не подходили. Извозчики разъехались в разные стороны без седоков, а Авраам все стоял, голодный и усталый, и терпеливо ждал: может, кому-нибудь понадобится.
Совсем стемнело, когда Авраам, разбитый, расстроенный, поехал домой.
Недалеко от дома его догнал Моисей Кимблак. Он сидел на облучке своего фаэтона в чумарке с кушаком. Черная борода его распушилась, пышущее здоровьем лицо сияло, глаза искрились от удовольствия, что его хорошо ухоженная лошадь мчится так быстро. Моисей вначале горделиво пронесся мимо Авраама, но тут же придержал лошадь, остановился:
— Реб Авраам, я вас не сразу узнал. Вы, в добрый час, купили лошадку?
— Да, купил… Но по сравнению с вашей лошадью моя — дохлая кошка.
— Ничего, реб Авраам, не огорчайтесь, это лучше, чем ничего. Со временем купите лучшего коня. Я тоже немало помучился, пока стал извозчиком, как говорится, не хуже других.
Моисей стегнул лошадь и хотел ехать дальше, но снова придержал ее, сказал:
— Я вижу, что вы едете порожняком. Пассажиры сегодня были?
— Пока почина не имел.
— Может, завтра, бог даст, придет поезд… Вы знаете, как идут теперь поезда. Останавливаются в пути, угля нет, машинисту приходится искать дрова, чтобы отправиться дальше… Вы должны ездить по улицам… Случается, пассажиры ищут нас, а мы — их… Завтра, если попадется хороший пассажир, я пошлю его к вам.
— Спасибо, ведь завтра пятница, авось бог пошлет кого-нибудь к субботе, — отозвался Авраам.
Домой он вернулся поздно вечером. Зельда с детьми уже поджидала его.
Увидев усталое, мрачное лицо Авраама, Зельда вздохнула, поставила на стол немного картошки, кусочки макухи и стакан чаю с сахарином Аврааму на ужин.
— Сегодня поезд не пришел, поэтому совсем не было пассажиров, — сказал Авраам. — Говорят, завтра пассажиры будут.
Едва волоча ноги, он добрался до постели и сразу заснул. Проснулся на рассвете, на улице еще было темно, но он захватил немного овса для лошади и сразу выехал, боясь, упаси боже, опоздать к поезду.