Подгоряне
Шрифт:
праздник - день святой Марии. Угодил на злой стариковский язык и Василе
Суфлецелу, который привел свою Анику тоже из этих мест.
– Не нашел черный баран невесты в своем селе!
– кричал дедушка.
– Она,
ведьма, купила его за амфору вина и наплодила ему полный двор байстрючат. И
внука моего купили за ломоть жирного чернозема. И он поддался, коровья
образина!..
Покидая двор Никэ, дедушка с яростью хлопнул калиткой. Успокоился
маленько лишь у своего
прорвало:
– Круглый год из-за дыма и тумана их села и не видать, а вот поди ж
ты - черешни у этих проклятых "дымарей" поспевают раньше, чем у меня, на
целых две недели!
Досталось и туману, и дыму, и черешням, которые будто не знают, где им
родиться, как созревать; попутно - в какой уж раз!
– обрушивался с бранью на
дочерей, вышедших замуж за этих ненавистных для него "дымарей" и чужаков.
Больше всего перепадало Никэ, этому "предателю рода и племени", как
выразился старик.
– Я как в воду глядел, когда говорил, что из этого паршивца непременно
вырастет городской бубличник!
– разорялся он.
Затем шли перечисления всех преступлений внука. Одно из них было, с
точки зрения дедушки-, совершенно уж непростительным. Привез, возмущался
старый ворчун, жену аж с берегов Дуная, а она, как верховая кобыла,
оказалась бесплодной. Не может родить хотя бы одного байстрючонка, который
порадовал бы старика на склоне его лет, под конец жизни. Устлала и завещала
весь дом коврами, бездельница, заставляет всех разуваться у порога!.. Черта
с два: нога почтенного старца и не ступит никогда за этот порог! Разве она
не знает, что он с величайшим трудом развязывает шнурки, когда готовится ко
сну в своей хибарке?! У него и без разувания, без этих проклятущих шнурков
скрипят все кости, а ключица повреждена еще в молодые годы.
– Привередливый старикашка, - улыбается Никэ. - Только баня моя
пришлась ему по душе.
Никэ с его характером нелегко вывести из равновесия. Его толстую кожу
не проткнешь и цыганской иглой. Дедушкино буйство для Никэ вроде спектакля.
Вот и сейчас, возясь со своим мотоциклом, брат корчится от смеха, вспоминая
трам-тарарам, поднятый неуживчивым стариком.
– Предлагал мне перебраться в его конуру!
– хохочет Никэ. - Обещал
научить кроильному искусству. Бондарничать и столярничать обещался научить.
Когда же я не принял его предложения и перебрался сюда, дедушка и тут не
дает мне житья. Придирчиво следит, что я тут делаю, как веду хозяйство.
Боюсь, что в один прекрасный день он приволочет свое кроильное решето и
установит в моей передней! Он уже приглядел в сенях, в одном углу, место для
крупорушки...
– Перестал бы ты, Никэ, валять дурака, молоть языком! - пытался я
остановить брата.
– Довольно врать!
Никэ смотрел на меня в крайнем удивлении.
– Думаешь, вру? А ты спроси у родителей. Старик до сих пор бережет
свою ручную мельничку, жерновок то есть, как редкую драгоценность. И решето
хранит так же, хотя уже давно никто не пользуется им. Ни мельничка, ни
решето никому теперь не нужны: отошло их время. Тем не менее дедушка
продолжает ухаживать за своим инструментом. Сам уже не может поднять камень,
чтоб сделать на нем новую насечку, на помощь себе зовет мош Петраке.
Водрузив на нос очки, целыми днями порою возится с тем камнем... Мою жену
обозвал бездельницей, хотя она отвечает в совхозе за все финансовые дела,
иной раз целыми ночами просиживает вместе с бухгалтерами над бумагами. Дома
почти не бывает - некогда. Запасные ключи находятся у мош Петраке. А калитка
не запирается. В наше отсутствие Петраке приходит и хозяйничает тут вовсю:
поливает огород, пропалывает его. Приглядывает и за домом. Не забывает и
своих соток, обрабатывает их. А чтобы не вступать в перепалку со своим
старшим братом, не перечит ему, уступает во всем. Зная, как тот любит
попариться в бане, готовит ее, греет воду, припасает мочалку и дубовый
веник. Последнее время старый скандалист, точно селезень, постоянно
полощется! Баней в основном он только и пользуется...
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Занятый постоянными своими заботами, народ находит время и на то, чтобы
позабавиться причудами самого древнего жителя Кукоары. Дедушка между тем был
несокрушимо убежден, что это вовсе не причуды, что просто так, зазря, он
ничего не делает и никаких пустых слов не говорит, то есть не болтает
попусту. Будто строгий ревизор или инспектор, останавливается он чуть ли не
у каждого двора и начинает по-своему оценивать обнаруженные им перемены: "Ну
вот... Этот беш-майор построил себе4 не дом, а новую школу... Коровья
образина!"
"Новой школой" дедушка называл большой просторный дом, каких теперь
немало понастроено в Кукоаре, равно как и по всей Молдавии. И все-таки
старик добавлял с досадой: ни у кого, мол, такого дома нет!.. Ишь,
расхвастался! Иногда его страшно злили не новые дома, а железные ажурные
ворота и высокие каменные погребицы посреди двора, и тогда старый придира