Поединок с собой
Шрифт:
– Она вышла замуж за профессора Демаре, главного хирурга той клиники, где она работает. Она тоже хирург.
– Понятно! – задумчиво сказал Альбер и уселся у изголовья кушетки.
Раймон потянулся, зевнул.
– Я пойду прогуляюсь, – заявил он. – Хоть полчасика, ладно?
– Конечно, – сказал Альбер рассеянно, глядя куда-то на стенку. – Полчасика...
Раймон засмеялся. Чудак Альбер ему нравился. «Если б не этот чертов проныра Роже, мы бы прекрасно поладили», – думал он, спускаясь по лестнице.
У Луизы сидел Роже. Раймон сделал безразличное лицо.
– Как ваше здоровье? – спросил он, с подчеркнутой вежливостью целуя ее легкие,
Луиза несмело улыбнулась и посмотрела на него широко раскрытыми сияющими глазами. Роже начал насвистывать какую-то залихватскую мелодию и спрыгнул с подоконника.
– Ну, я пойду, – сказал он, смерив Раймона своим насмешливым взглядом.
– Не понимаю, какое удовольствие вы можете находить в его обществе, – довольно сухо заметил Раймон. – Именно вы...
– Именно я... – печально и кротко сказала Луиза. – Я всегда одна. А Роже очень добрый и веселый. Я знаю, он вам не нравится: Но у него золотое сердце.
Раймон задумался. Он сам не понимал, что с ним делается. Он как будто не очень тосковал по Луизе, сидя там, наверху, около этого кретина Поля. Когда он сказал Альберу, что хочет пойти прогуляться, ему и в самом деле больше всего хотелось на часок вырваться из этого мрачного дома, подышать свежим воздухом, а заодно позвонить шефу. Но его сейчас же потянуло к Луизе, и возле нее он испытывал и нежность, и ревность, и такое душевное смятение, какого ему раньше не доводилось испытывать. «Что же делать? – опять и опять думал он, целуя пальцы Луизы. – Вот уж не ожидал, что со мной может случиться такая история...» Раймон еще не думал о браке, но в принципе предполагал, что женится когда-нибудь на девушке из хорошей семьи... Конечно, девушка должна быть хорошенькой, живой, неглупой... да и приданое не помешало бы. Но влюбиться в чужую жену, да еще в таких обстоятельствах... просто черт знает что! «Ну хорошо, а если Луиза все-таки согласится разойтись с мужем, ты в самом деле хотел бы жениться на ней?» У Раймона сердце екнуло, когда он задал себе этот вопрос. Жениться? В двадцать пять лет, на своей ровеснице, женщине исстрадавшейся, измученной, может быть, тяжело больной... Кто знает, как долго на ней будут отзываться все эти переживания...
– Раймон, – словно угадав его мысли, тихо сказала Луиза. – Когда вы со мной, мне так хорошо... Я слишком устала, чтоб думать о завтрашнем дне, а сегодня я счастлива... почти счастлива, несмотря на все... Я так благодарна вам...
Раймон чуть не расплакался – впервые с тех пор, как стал взрослым. Он не смог ничего сказать, лишь снова поцеловал руку Луизы.
– Вот что: я хочу повидаться с Луизой, – сказал Пейронель (Раймон слышал в трубке его тяжелое, астматическое дыхание). – Скажите, чтоб завтра в двенадцать дня она ждала меня в сквере на площади Шопена.
– Я передам, – сказал Раймон. – Как получились фотографии?
– Превосходно! – шумно дыша, ответил Пейронель. – Вы молодец. Это все похоже на страшную сказку... Кстати, сделайте несколько снимков профессора Лорана. Жаль, что нельзя снять вас, например, когда вы беседуете с Мишелем... это было бы здорово!
Раймон сам уже думал об этом, но на помощь Альбера нечего было и рассчитывать. Все дело погубишь, если к нему обратиться...
– Как у вас с деньгами? – спросил Пейронель. – Зайдите в редакцию завтра или послезавтра, когда удастся: я вам выпишу деньги.
Раймон медленно шагал по зеленым чистым улицам Пасси, украшенным именами писателей,
Он вспомнил, как в прошлом году, ища приятеля, который поселился неподалеку от кладбища Отейль, попал в путаницу кривых переулков с именами Буало, Расина, Корнеля, Вольтера, Мольера и, озадаченный этим скоплением великих, не сразу вспомнил, под чьей же сенью обитает чудак приятель: Корнеля или Расина...
Что-то смутно беспокоило его, пока он лениво шагал, засунув руки в карманы своей серой куртки. Куртка была сильно поношена, но все же сохраняла элегантный вид. Он нарочно выбирал что-нибудь попроще и победнее, когда шел к профессору Лорану: ведь он провинциал, да еще и безработный. Но Роже все считает чересчур шикарным – и эту куртку, и плащ, совсем обыкновенный дождевик, и туфли, и, уж конечно, то, что он, Раймон, носит нейлоновые рубашки. «Но тут уж дудки, так далеко я не собираюсь заходить в маскировке: рубашка у меня должна быть чистой, а этого можно добиться только с нейлоном – выстирал под краном и опять надел... Впрочем, что удивительного, ведь Роже и Альбер – самые настоящие безработные, без всякой маскировки... От них до сих пор несет ночлежками, людским потом, пылью, дождем... черт знает чем. Нет, это мне только кажется, ведь они сразу начали мыться и чиститься, как попали под крышу, а Роже чистоплотен, как кошка, и к тому же из кожи вон лезет, чтоб понравиться Луизе... Да, Луиза... Что она скажет завтра Пейронелю? Женщины все-таки народ ненадежный, даже самые лучшие из них...»
Теперь Раймон понял, что беспокоило его все время после разговора с Пейронелем. «Да, запутанный узел... Но что она может, в сущности, сказать обо мне плохого? Решительно ничего... Однако если Луиза признается Пейронелю, что любит меня, и старик, со свойственной ему энергией, начнет устраивать счастье своей любимицы... От Пейронеля не отвертишься... Да, но и это, если подумать, не так плохо: мощная поддержка обеспечена, пока жив Пейронель, ну, а Луиза... что ж, ведь я ее люблю, не так ли?»
Он повернул назад. На авеню Моцарта ему загородила дорогу тоненькая элегантная девушка с густой копной черных волос.
– Не узнаешь?
– Узнаю, Нинетт, – улыбаясь, сказал Раймон. – Ты что же, район переменила?
– Нет, я тут случайно. Свободен?
– К сожалению, занят. Да ты и без меня заработаешь достаточно. Выглядишь как звезда Голливуда.
Раймон смотрел на Нинетт с удовольствием: она и в самом деле выглядела шикарно и была совсем молода. Неплохо бы после всей этой адской кухни профессора Лорана провести вечер с такой красоткой... и деньги есть. Да нет, куда там! Раймон вздохнул.
– Желаю удачи, малютка! Завидую тому, кто оплатит твой сегодняшний ужин!
Нинетт расхохоталась, показав ослепительно белые зубы, и медленно пошла по авеню Моцарта. «Ладно, у меня впереди и это, и многое получше этого! – сказал себе Раймон. – Мне только двадцать пять лет!»
– ...Как я выгляжу, Дюкло? – спросил профессор Лоран.
Альбер одобрительно кивнул. Сегодня профессор Лоран выглядел лучше, заметно лучше. Теперь уже видно, что Мишель добился-таки успеха: перелом наступил.